как вы подпишете бумагу...
- Писать-то я отвыкла совсем.
- Да тут немного нужно написать, всего две строки.
- Нет, уж увольте; пусть вот лучше Ванюша бы написал: он чисто
пишет...
- Нет, вы не отказывайтесь, - настаивал он. - Если вы не подпишете
бумаги, то это значит, что Илья Ильич должен вам десять тысяч.
- Нет, они не должны ничего, ни копеечки, - твердила она, - ей-богу!
- В таком случае, вы должны подписать бумагу. Прощайте, до завтра.
- Завтра бы вы лучше к братцу зашли... - говорила она, провожая его, -
вон тут, на углу, через улицу.
- Нет, и вас прошу братцу до меня ничего не говорить, иначе Илье
Ильичу будет очень неприятно...
- Так я не скажу им ничего! - послушно сказала она.
VII
На другой день Агафья Матвеевна дала Штольцу свидетельство, что она
никакой денежной претензии на Обломова не имеет. С этим свидетельством
Штольц внезапно явился перед братцем.
Это было истинным громовым ударом для Ивана Матвеевича. Он вынул
документ и показал трепещущим средним пальцем правой руки, ногтем вниз, на
подпись Обломова и на засвидетельствование маклера.
- Закон-с, - сказал он, - мое дело сторона; я только соблюдаю интересы
сестры, а какие деньги брали Илья Ильич, мне неизвестно.
- Этим не кончится ваше дело, - погрозил ему, уезжая, Штольц.
- Законное дело-с, а я в стороне! - оправдывался Иван Матвеевич, пряча
руки в рукава.
На другой день, только что он пришел в присутствие, явился курьер от
генерала, который немедленно требовал его к себе.
- К генералу! - с ужасом повторило все присутствие. - Зачем? Что
такое? Не требует ли дела какого-нибудь? Какое именно? Скорей, скорей!
Подшивать дела, делать описи! Что такое?
Вечером Иван Матвеевич пришел в заведение сам не свой. Тарантьев уже
давно ждал его там.
- Что, кум? - спросил он с нетерпением.
- Что! - монотонно произнес Иван Матвеевич. А как ты думаешь, что!
- Обругали, что ли?
- "Обругали!" - передразнил его Иван Матвеевич. - Лучше бы прибили! А
ты хорош! - упрекнул он. - Не сказал, что' это за немец такой!
- Ведь я говорил тебе, что продувной!
- Это что: продувной! Видали мы продувных! Зачем ты не сказал, что он
в силе? Они с генералом друг другу ты говорят, вот как мы с тобой. Стал бы
я связываться с этакими, если б знал!
- Да ведь законное дело! - возразил Тарантьев.
- "Законное дело"! - опять передразнил его Мухояров. - Поди-ко скажи
там: язык прильпне к гортани. Ты знаешь, что генерал спросил меня?
- Что? - с любопытством спросил Тарантьев.
- "Правда ли, что вы, с каким-то негодяем, напоили помещика Обломова
пьяным и заставили подписать заемное письмо на имя вашей сестры?"
- Так и сказал: "с негодяем?" - спросил Тарантьев.
- Да, так и сказал...
- Кто же это такой негодяй-то? - спросил опять Тарантьев.
Кум поглядел на него.
- Небойсь, не знаешь? - желчно сказал он. - Нешто не ты?
- Меня-то как припутали?
- Скажи спасибо немцу да своему земляку. Немец-то все пронюхал,
выспросил...
- Ты бы, кум, на другого показал, а про меня бы сказал, что меня тут
не было!
- Вона! Ты что за святой! - сказал кум.
- Что ж ты отвечал, когда генерал спросил: "Правда ли, что вы там, с
каким-то негодяем"?.. Вот тут-то бы и обойти его.
- Обойти? Об