..
- Эх, ты! Не знаешь ничего. Да все мошенники натурально пишут - уж это
сидит честная душа, овца овцой, а напишет ли он натурально? - Никогда. А
родственник его, даром что свинья и бестия, тот напишет. И ты не напишешь
натурально! Стало быть, староста твой уж потому бестия, что ловко и
натурально написал. Видишь ведь, как прибрал, слово к слову: "Водворить на
место жительства".
- Что ж делать-то с ним? - спросил Обломов.
- Смени его сейчас же.
- А кого я назначу? Почем я знаю мужиков? Другой, может быть, хуже
будет. Я двенадцать лет не был там.
- Ступай в деревню сам: без этого нельзя; пробудь там лето, а осенью
прямо на новую квартиру и приезжай. Я уж похлопочу тут, чтоб она была
готова.
- На новую квартиру, в деревню, самому! Какие ты все отчаянные меры
предлагаешь! - с неудовольствием сказал Обломов. - Нет чтоб избегнуть
крайностей и придержаться средины...
- Ну, брат Илья Ильич, совсем пропадешь ты. Да я бы на твоем месте
давным-давно заложил имение да купил бы другое или дом здесь, на хорошем
месте: это стоит твоей деревни. А там заложил бы и дом да купил бы
другой... Дай-ка мне твое имение, так обо мне услыхали бы в народе-то.
- Перестань хвастаться, а выдумай, как бы и с квартиры не съезжать, и
в деревню не ехать, и чтоб дело сделалось... - заметил Обломов.
- Да сдвинешься ли ты когда-нибудь с места? - говорил Тарантьев. -
Ведь погляди-ка ты на себя: куда ты годишься? Какая от тебя польза
отечеству? Не может в деревню съездить!
- Теперь мне еще рано ехать, - отвечал Илья Ильич, - прежде дай
кончить план преобразований, которые я намерен ввести в имение... Да знаешь
ли что, Михей Андреич? - вдруг сказал Обломов. - Съезди-ка ты. Дело ты
знаешь, места тебе тоже известны; а я бы не пожалел издержек.
- Я управитель, что ли, твой? - надменно возразил Тарантьев. - Да и
отвык я с мужиками-то обращаться...
- Что делать? - сказал задумчиво Обломов. - Право, не знаю.
- Ну, напиши к исправнику: спроси его, говорил ли ему староста о
шатающихся мужиках, - советовал Тарантьев, - да попроси заехать в деревню;
потом к губернатору напиши, чтоб предписал исправнику донести о поведении
старосты. "Примите, дескать, ваше превосходительство, отеческое участие и
взгляните оком милосердия на неминуемое, угрожающее мне ужаснейшее
несчастие, происходящее от буйственных поступков старосты, и крайнее
разорение, коему я неминуемо должен подвергнуться, с женой и малолетними,
остающимися без всякого призрения и куска хлеба, двенадцатью человеками
детей..."
Обломов засмеялся.
- Откуда я наберу столько ребятишек, если попросят показать детей? -
сказал он.
- Врешь, пиши: с двенадцатью человеками детей; оно проскользнет мимо
ушей, справок наводить не станут, зато будет "натурально"... Губернатор
письмо передаст секретарю, а ты напишешь в то же время и ему, разумеется со
вложением, - тот и сделает распоряжение. Да попроси соседей: кто у тебя
там?
- Добрынин там близко, - сказал Обломов, - я здесь с ним часто
виделся; он там теперь.
- И ему напиши, попроси хорошенько: "Сделаете, дескать, мне этим
кровное одолжение и обяжете как христианин, как приятель и как сосед". Да
приложи к письму какой-нибудь петербургский гостинец... сигар, что ли. Вот
ты как поступи, а то ничего не смыслишь. Пропащий человек! У меня
наплясался бы староста: я бы ему дал! Когда туда почта?
- Послезавтра,
- Эх, ты! Не знаешь ничего. Да все мошенники натурально пишут - уж это
сидит честная душа, овца овцой, а напишет ли он натурально? - Никогда. А
родственник его, даром что свинья и бестия, тот напишет. И ты не напишешь
натурально! Стало быть, староста твой уж потому бестия, что ловко и
натурально написал. Видишь ведь, как прибрал, слово к слову: "Водворить на
место жительства".
- Что ж делать-то с ним? - спросил Обломов.
- Смени его сейчас же.
- А кого я назначу? Почем я знаю мужиков? Другой, может быть, хуже
будет. Я двенадцать лет не был там.
- Ступай в деревню сам: без этого нельзя; пробудь там лето, а осенью
прямо на новую квартиру и приезжай. Я уж похлопочу тут, чтоб она была
готова.
- На новую квартиру, в деревню, самому! Какие ты все отчаянные меры
предлагаешь! - с неудовольствием сказал Обломов. - Нет чтоб избегнуть
крайностей и придержаться средины...
- Ну, брат Илья Ильич, совсем пропадешь ты. Да я бы на твоем месте
давным-давно заложил имение да купил бы другое или дом здесь, на хорошем
месте: это стоит твоей деревни. А там заложил бы и дом да купил бы
другой... Дай-ка мне твое имение, так обо мне услыхали бы в народе-то.
- Перестань хвастаться, а выдумай, как бы и с квартиры не съезжать, и
в деревню не ехать, и чтоб дело сделалось... - заметил Обломов.
- Да сдвинешься ли ты когда-нибудь с места? - говорил Тарантьев. -
Ведь погляди-ка ты на себя: куда ты годишься? Какая от тебя польза
отечеству? Не может в деревню съездить!
- Теперь мне еще рано ехать, - отвечал Илья Ильич, - прежде дай
кончить план преобразований, которые я намерен ввести в имение... Да знаешь
ли что, Михей Андреич? - вдруг сказал Обломов. - Съезди-ка ты. Дело ты
знаешь, места тебе тоже известны; а я бы не пожалел издержек.
- Я управитель, что ли, твой? - надменно возразил Тарантьев. - Да и
отвык я с мужиками-то обращаться...
- Что делать? - сказал задумчиво Обломов. - Право, не знаю.
- Ну, напиши к исправнику: спроси его, говорил ли ему староста о
шатающихся мужиках, - советовал Тарантьев, - да попроси заехать в деревню;
потом к губернатору напиши, чтоб предписал исправнику донести о поведении
старосты. "Примите, дескать, ваше превосходительство, отеческое участие и
взгляните оком милосердия на неминуемое, угрожающее мне ужаснейшее
несчастие, происходящее от буйственных поступков старосты, и крайнее
разорение, коему я неминуемо должен подвергнуться, с женой и малолетними,
остающимися без всякого призрения и куска хлеба, двенадцатью человеками
детей..."
Обломов засмеялся.
- Откуда я наберу столько ребятишек, если попросят показать детей? -
сказал он.
- Врешь, пиши: с двенадцатью человеками детей; оно проскользнет мимо
ушей, справок наводить не станут, зато будет "натурально"... Губернатор
письмо передаст секретарю, а ты напишешь в то же время и ему, разумеется со
вложением, - тот и сделает распоряжение. Да попроси соседей: кто у тебя
там?
- Добрынин там близко, - сказал Обломов, - я здесь с ним часто
виделся; он там теперь.
- И ему напиши, попроси хорошенько: "Сделаете, дескать, мне этим
кровное одолжение и обяжете как христианин, как приятель и как сосед". Да
приложи к письму какой-нибудь петербургский гостинец... сигар, что ли. Вот
ты как поступи, а то ничего не смыслишь. Пропащий человек! У меня
наплясался бы староста: я бы ему дал! Когда туда почта?
- Послезавтра,