очу рассудком победить... -
запел он и сел, забывшись, на кресло, но вдруг вскочил и стал отирать пыль
с платья.
- Какая у вас пыль везде! - сказал он.
- Все Захар! - пожаловался Обломов.
- Ну, мне пора! - сказал Волков. - За камелиями для букета Мише. Au
revoir.
- Приезжайте вечером чай пить, из балета: расскажете, как там что
было, - приглашал Обломов.
- Не могу, дал слово к Муссинским: их день сегодня. Поедемте и вы.
Хотите, я вас представлю?
- Нет, что там делать?
- У Муссинских? Помилуйте, да там полгорода бывает. Как что делать?
Это такой дом, где обо всем говорят...
- Вот это-то и скучно, что обо всем, - сказал Обломов.
- Ну, посещайте Мездровых, - перебил Волков, - там уж об одном
говорят, об искусствах; только и слышишь: венецианская школа, Бетховен да
Бах, Леонардо да Винчи...
- Век об одном и том же - какая скука! Педанты, должно быть! - сказал,
зевая, Обломов.
- На вас не угодишь. Да мало ли домов! Теперь у всех дни: у Савиновых
по четвергам обедают, у Маклашиных - пятницы, у Вязниковых - воскресенья, у
князя Тюменева - середы. У меня все дни заняты! - с сияющими глазами
заключил Волков.
- И вам не лень мыкаться изо дня в день?
- Вот, лень! Что за лень? Превесело! - беспечно говорил он. - Утро
почитаешь, надо быть au courant всего, знать новости. Слава богу, у меня
служба такая, что не нужно бывать в должности. Только два раза в неделю
посижу да пообедаю у генерала, а потом поедешь с визитами, где давно не
был; ну, а там... новая актриса, то на русском, то на французском театре.
Вот опера будет, я абонируюсь. А теперь влюблен... Начинается лето; Мише
обещали отпуск; поедем к ним в деревню на месяц, для разнообразия. Там
охота. У них отличные соседи, дают bals champetres. С Лидией будем в роще
гулять, кататься в лодке, рвать цветы... Ах!.. - И он перевернулся от
радости. - Однако пора... Прощайте, - говорил он, напрасно стараясь
оглядеть себя спереди и сзади в запыленное зеркало.
- Погодите, - удерживал Обломов, - я было хотел поговорить с вами о
делах.
- Pardon, некогда, - торопился Волков, - в другой раз! - А не хотите
ли со мной есть устриц? Тогда и расскажете. Поедемте, Миша угощает.
- Нет, бог с вами! - говорил Обломов.
- Прощайте же.
Он пошел и вернулся.
- Видели это? - спросил он, показывая руку, как вылитую в перчатке.
- Что это такое? - спросил Обломов в недоумении.
- А новые lacets! Видите, как отлично стягивает: не мучишься над
пуговкой два часа; потянул шнурочек - и готово. Это только что из Парижа.
Хотите, привезу вам на пробу пару?
- Хорошо, привезите! - говорил Обломов.
- А посмотрите это; не правда ли, очень мило? - говорил он, отыскав в
куче брелок один. - Визитная карточка с загнутым углом.
- Не разберу, что написано.
- Pr. - prince M. - Michel. - говорил Волков, - а фамилия Тюменев не
уписалась; это он мне в пасху подарил, вместо яичка. Но прощайте, au
revoir. Мне еще в десять мест. - Боже мой, что это за веселье на свете!
И он исчез.
"В десять мест в один день - несчастный! - думал Обломов. - И это
жизнь! - Он сильно пожал плечами. - Где же тут человек? На что он
раздробляется и рассыпается? Конечно, недурно заглянуть и в театр и
влюбиться в какую-нибудь Лидию... она миленькая! В деревне с ней цветы
рвать, кататься - хорошо; да в десять мест в один день - несч
запел он и сел, забывшись, на кресло, но вдруг вскочил и стал отирать пыль
с платья.
- Какая у вас пыль везде! - сказал он.
- Все Захар! - пожаловался Обломов.
- Ну, мне пора! - сказал Волков. - За камелиями для букета Мише. Au
revoir.
- Приезжайте вечером чай пить, из балета: расскажете, как там что
было, - приглашал Обломов.
- Не могу, дал слово к Муссинским: их день сегодня. Поедемте и вы.
Хотите, я вас представлю?
- Нет, что там делать?
- У Муссинских? Помилуйте, да там полгорода бывает. Как что делать?
Это такой дом, где обо всем говорят...
- Вот это-то и скучно, что обо всем, - сказал Обломов.
- Ну, посещайте Мездровых, - перебил Волков, - там уж об одном
говорят, об искусствах; только и слышишь: венецианская школа, Бетховен да
Бах, Леонардо да Винчи...
- Век об одном и том же - какая скука! Педанты, должно быть! - сказал,
зевая, Обломов.
- На вас не угодишь. Да мало ли домов! Теперь у всех дни: у Савиновых
по четвергам обедают, у Маклашиных - пятницы, у Вязниковых - воскресенья, у
князя Тюменева - середы. У меня все дни заняты! - с сияющими глазами
заключил Волков.
- И вам не лень мыкаться изо дня в день?
- Вот, лень! Что за лень? Превесело! - беспечно говорил он. - Утро
почитаешь, надо быть au courant всего, знать новости. Слава богу, у меня
служба такая, что не нужно бывать в должности. Только два раза в неделю
посижу да пообедаю у генерала, а потом поедешь с визитами, где давно не
был; ну, а там... новая актриса, то на русском, то на французском театре.
Вот опера будет, я абонируюсь. А теперь влюблен... Начинается лето; Мише
обещали отпуск; поедем к ним в деревню на месяц, для разнообразия. Там
охота. У них отличные соседи, дают bals champetres. С Лидией будем в роще
гулять, кататься в лодке, рвать цветы... Ах!.. - И он перевернулся от
радости. - Однако пора... Прощайте, - говорил он, напрасно стараясь
оглядеть себя спереди и сзади в запыленное зеркало.
- Погодите, - удерживал Обломов, - я было хотел поговорить с вами о
делах.
- Pardon, некогда, - торопился Волков, - в другой раз! - А не хотите
ли со мной есть устриц? Тогда и расскажете. Поедемте, Миша угощает.
- Нет, бог с вами! - говорил Обломов.
- Прощайте же.
Он пошел и вернулся.
- Видели это? - спросил он, показывая руку, как вылитую в перчатке.
- Что это такое? - спросил Обломов в недоумении.
- А новые lacets! Видите, как отлично стягивает: не мучишься над
пуговкой два часа; потянул шнурочек - и готово. Это только что из Парижа.
Хотите, привезу вам на пробу пару?
- Хорошо, привезите! - говорил Обломов.
- А посмотрите это; не правда ли, очень мило? - говорил он, отыскав в
куче брелок один. - Визитная карточка с загнутым углом.
- Не разберу, что написано.
- Pr. - prince M. - Michel. - говорил Волков, - а фамилия Тюменев не
уписалась; это он мне в пасху подарил, вместо яичка. Но прощайте, au
revoir. Мне еще в десять мест. - Боже мой, что это за веселье на свете!
И он исчез.
"В десять мест в один день - несчастный! - думал Обломов. - И это
жизнь! - Он сильно пожал плечами. - Где же тут человек? На что он
раздробляется и рассыпается? Конечно, недурно заглянуть и в театр и
влюбиться в какую-нибудь Лидию... она миленькая! В деревне с ней цветы
рвать, кататься - хорошо; да в десять мест в один день - несч