дожидайся, как сейчас будошники застучат в порота и сам Цыганок
в наш честный дом ввалится.
И все сама причитает, а сама меня костяшкой пристукивает в голову. А
тетенька как услыхала про Цыганка, так и вскрикнула:
- Господи! Избавь нас от мужа кровей и от Арида!
Боже мой! То есть это настоящий ад в доме сделался. Обнялись тетенька
обе с маменькой, и, обнявшись, обе, плачучи, удалились. Остались только мы
вдвоем с дядей.
Я сел, облокотился об стол и не помню, сколько часов просидел; все
думал: кого же это я ограбил? Может быть, это француз Сенвенсан с урока
ишел, или у предводителя Страхова в доме опекунский секретарь жил... Каждого
жалко. А вдруг если это мои крестный Кулабухов с той стороны от палатского
секретаря шел!.. Хотел - потихоньку, чтобы не видали с кулечком, а я его тут
и обработал... Крестник!.. своего крестного!
- Пойду на чердак и повешусь. Больше мне ничего не остается.
А дядя только ожесточенно чай пил, а потом как-то - я даже и не видал
как - подходит ко мне и говорит:
- Полно сидеть повеся нос, надо действовать.
- Да что же,- отвечаю,- разумеется, если бы можно узнать, с кого я часы
снял...
- Ничего; вставай поскорее и пойдем вместе, сами во всем объявимся.
- Кому же будем объявляться?
- Разумеется, самому вашему Цыганку и объявимся.
- Срам какой сознаваться!
- А что же делать? Ты думаешь, мне охота к Цыганку?.. А все-таки лучше
самим повиниться, чем он нас разыскивать станет: бери обои часы и пойдем.
Я согласился.
Взял и свои часы, которые мне дядя подарил, и те, которые ночью с собой
принес, и, не здоровавшись с маменькою, пошли.
"ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ"
Пришли в полицию, а Цыганок сидит уже в присутствии перед зерцалом, а у
его дверей стоит молодой квартальный, князь Солнцев-Засекин. Роду был
знаменитого, а талану неважного.
Дядя увидал, что я с этим князем поклонился, и говорит:
- Неужели он правду князь!
- Ей-богу, поистине.
- Поблести ему чем-нибудь между пальцев, чтобы он выскочил на минутку
на лестницу.
Так и сделалось: я повертел полуполтинник - князь на лестницу и
выскочил.
Дядя дал ему полуполтинник в руку и просит, чтобы нас как можно скорее
в присутствие пустить.
Квартальный стал сказывать, что нонче, говорят, ночью у нас в городе
произошло очень много происшествиев.
- И с нами тоже происшествие случилось.
- Ну да ведь какое? Вы вот оба в своем виде, а там на реке одного
человека под лед спустили; два купца на Полешской площади все оглобли, слеги
и лубки поваляли; один человек без памяти под корытом найден, да с двоих
часы сняли. Я один и остаюсь при дежурстве, а все прочие бегают, подлетов
ищут...
- Вот, вот, вот, ты и доложи, что мы пришли дело объяснить.
- Вы подравшись или по родственной неприятности?
- Нет, ты только доложи, что мы по секретному делу; нам об этом деле
при людях объяснять совестно. Получи еще полмонетки.
Князь спрятал полтинник в карман и через пять минут кличет нас:
- Пожалуйте.
"ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ"
Цыганок такой был хохол приземистый - совсем как черный таракан; усы
торчком, а разговор самый грубый, хохлацкий.
Дядя по-своему, по-елецки, захотел было к нему близко, но он закричал:
- Говорите здалеча.
Мы остановились.
- Что у вас за дело?
Дядя говорит:
- Перв
в наш честный дом ввалится.
И все сама причитает, а сама меня костяшкой пристукивает в голову. А
тетенька как услыхала про Цыганка, так и вскрикнула:
- Господи! Избавь нас от мужа кровей и от Арида!
Боже мой! То есть это настоящий ад в доме сделался. Обнялись тетенька
обе с маменькой, и, обнявшись, обе, плачучи, удалились. Остались только мы
вдвоем с дядей.
Я сел, облокотился об стол и не помню, сколько часов просидел; все
думал: кого же это я ограбил? Может быть, это француз Сенвенсан с урока
ишел, или у предводителя Страхова в доме опекунский секретарь жил... Каждого
жалко. А вдруг если это мои крестный Кулабухов с той стороны от палатского
секретаря шел!.. Хотел - потихоньку, чтобы не видали с кулечком, а я его тут
и обработал... Крестник!.. своего крестного!
- Пойду на чердак и повешусь. Больше мне ничего не остается.
А дядя только ожесточенно чай пил, а потом как-то - я даже и не видал
как - подходит ко мне и говорит:
- Полно сидеть повеся нос, надо действовать.
- Да что же,- отвечаю,- разумеется, если бы можно узнать, с кого я часы
снял...
- Ничего; вставай поскорее и пойдем вместе, сами во всем объявимся.
- Кому же будем объявляться?
- Разумеется, самому вашему Цыганку и объявимся.
- Срам какой сознаваться!
- А что же делать? Ты думаешь, мне охота к Цыганку?.. А все-таки лучше
самим повиниться, чем он нас разыскивать станет: бери обои часы и пойдем.
Я согласился.
Взял и свои часы, которые мне дядя подарил, и те, которые ночью с собой
принес, и, не здоровавшись с маменькою, пошли.
"ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ"
Пришли в полицию, а Цыганок сидит уже в присутствии перед зерцалом, а у
его дверей стоит молодой квартальный, князь Солнцев-Засекин. Роду был
знаменитого, а талану неважного.
Дядя увидал, что я с этим князем поклонился, и говорит:
- Неужели он правду князь!
- Ей-богу, поистине.
- Поблести ему чем-нибудь между пальцев, чтобы он выскочил на минутку
на лестницу.
Так и сделалось: я повертел полуполтинник - князь на лестницу и
выскочил.
Дядя дал ему полуполтинник в руку и просит, чтобы нас как можно скорее
в присутствие пустить.
Квартальный стал сказывать, что нонче, говорят, ночью у нас в городе
произошло очень много происшествиев.
- И с нами тоже происшествие случилось.
- Ну да ведь какое? Вы вот оба в своем виде, а там на реке одного
человека под лед спустили; два купца на Полешской площади все оглобли, слеги
и лубки поваляли; один человек без памяти под корытом найден, да с двоих
часы сняли. Я один и остаюсь при дежурстве, а все прочие бегают, подлетов
ищут...
- Вот, вот, вот, ты и доложи, что мы пришли дело объяснить.
- Вы подравшись или по родственной неприятности?
- Нет, ты только доложи, что мы по секретному делу; нам об этом деле
при людях объяснять совестно. Получи еще полмонетки.
Князь спрятал полтинник в карман и через пять минут кличет нас:
- Пожалуйте.
"ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ"
Цыганок такой был хохол приземистый - совсем как черный таракан; усы
торчком, а разговор самый грубый, хохлацкий.
Дядя по-своему, по-елецки, захотел было к нему близко, но он закричал:
- Говорите здалеча.
Мы остановились.
- Что у вас за дело?
Дядя говорит:
- Перв