спросил он угрюмо.
- Ведь вы велели стоять! - сказал Захар.
- Поди! - с нетерпением махнул ему Обломов.
Захар быстро шагнул в двери.
- Нет, постой! - вдруг остановил Обломов.
- То поди, то постой! - ворчал Захар, придерживаясь рукой за дверь.
- Как же ты смел распускать про меня такие, ни с чем не сообразные
слухи? - встревоженным шепотом спрашивал Обломов.
- Когда же я, Илья Ильич, распускал? Это не я, а люди Ильинские
сказывали, что барин, дескать, сватался...
- Цссс... - зашипел Обломов, грозно махая рукой, - ни слова, никогда!
Слышишь?
- Слышу, - робко отвечал Захар.
- Не станешь распространять этой нелепости?
- Не стану, - тихо отвечал Захар, не поняв половины слов и зная
только, что они "жалкие".
- Смотри же, чуть услышишь, - заговорят об этом, спросят - скажи: это
вздор, никогда не было и быть не может! - шепотом добавил Обломов.
- Слушаю, - чуть слышно прошептал Захар.
Обломов оглянулся и погрозил ему пальцем. Захар мигал испуганными
глазами и на цыпочках уходил было к двери.
- Кто первый сказал об этом? - догнав, спросил его Обломов.
- Катя сказала Семену, Семен Никите, - шептал Захар, - Никита
Василисе...
- А ты всем разболтал! Я тебя! - грозно шипел Обломов. - Распускать
клевету про барина! А!
- Что вы томите меня жалкими-то словами? - сказал Захар. - Я позову
Анисью: она все знает...
- Что она знает? Говори, говори сейчас...
Захар мгновенно выбрался из двери и с необычайной быстротой шагнул в
кухню.
- Брось сковороду, пошла к барину! - сказал он Анисье, указав ей
большим пальцем на дверь.
Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол,
ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к
барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о
свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены
снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем
другое, что барон, слышь, сватался за барышню...
- Как барон! - вскочив вдруг, спросил Илья Ильич, и у него поледенело
не только сердце, но руки и ноги.
- И это вздор! - поспешила сказать Анисья, видя, что она из огня
попала в полымя. - Это Катя только Семену сказала, Семен Марфе, Марфа
переврала все Никите, а Никита сказал, что "хорошо, если б ваш барин, Илья
Ильич, посватал барышню..."
- Какой дурак этот Никита! - заметил Обломов.
- Точно что дурак, - подтвердила Анисья, - он и за каретой когда едет,
так словно спит. Да и Василиса не поверила, - скороговоркой продолжала она,
- она еще в успеньев день говорила ей, а Василисе рассказывала сама няня,
что барышня и не думает выходить замуж, что статочное ли дело, чтоб ваш
барин давно не нашел себе невесты, кабы захотел жениться, и что еще недавно
она видела Самойлу, так тот даже смеялся этому: какая, дескать, свадьба? И
на свадьбу не похоже, а скорее на похороны, что у тетеньки все головка
болит, а барышня плачут да молчат; да в доме и приданого не готовят; у
барышни чулков пропасть нештопаных, и те не соберутся заштопать; что на той
неделе даже заложили серебро...
"Заложили серебро? И у них денег нет!" - подумал Обломов, с ужасом
поводя глазами по стенам и останавливая их на носу Анисьи, потому что на
другом остановить их было не на чем. Она как будто и говорила все это не
ртом, а носом.
- Смот
- Ведь вы велели стоять! - сказал Захар.
- Поди! - с нетерпением махнул ему Обломов.
Захар быстро шагнул в двери.
- Нет, постой! - вдруг остановил Обломов.
- То поди, то постой! - ворчал Захар, придерживаясь рукой за дверь.
- Как же ты смел распускать про меня такие, ни с чем не сообразные
слухи? - встревоженным шепотом спрашивал Обломов.
- Когда же я, Илья Ильич, распускал? Это не я, а люди Ильинские
сказывали, что барин, дескать, сватался...
- Цссс... - зашипел Обломов, грозно махая рукой, - ни слова, никогда!
Слышишь?
- Слышу, - робко отвечал Захар.
- Не станешь распространять этой нелепости?
- Не стану, - тихо отвечал Захар, не поняв половины слов и зная
только, что они "жалкие".
- Смотри же, чуть услышишь, - заговорят об этом, спросят - скажи: это
вздор, никогда не было и быть не может! - шепотом добавил Обломов.
- Слушаю, - чуть слышно прошептал Захар.
Обломов оглянулся и погрозил ему пальцем. Захар мигал испуганными
глазами и на цыпочках уходил было к двери.
- Кто первый сказал об этом? - догнав, спросил его Обломов.
- Катя сказала Семену, Семен Никите, - шептал Захар, - Никита
Василисе...
- А ты всем разболтал! Я тебя! - грозно шипел Обломов. - Распускать
клевету про барина! А!
- Что вы томите меня жалкими-то словами? - сказал Захар. - Я позову
Анисью: она все знает...
- Что она знает? Говори, говори сейчас...
Захар мгновенно выбрался из двери и с необычайной быстротой шагнул в
кухню.
- Брось сковороду, пошла к барину! - сказал он Анисье, указав ей
большим пальцем на дверь.
Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол,
ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем нос, пошла к
барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о
свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены
снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем
другое, что барон, слышь, сватался за барышню...
- Как барон! - вскочив вдруг, спросил Илья Ильич, и у него поледенело
не только сердце, но руки и ноги.
- И это вздор! - поспешила сказать Анисья, видя, что она из огня
попала в полымя. - Это Катя только Семену сказала, Семен Марфе, Марфа
переврала все Никите, а Никита сказал, что "хорошо, если б ваш барин, Илья
Ильич, посватал барышню..."
- Какой дурак этот Никита! - заметил Обломов.
- Точно что дурак, - подтвердила Анисья, - он и за каретой когда едет,
так словно спит. Да и Василиса не поверила, - скороговоркой продолжала она,
- она еще в успеньев день говорила ей, а Василисе рассказывала сама няня,
что барышня и не думает выходить замуж, что статочное ли дело, чтоб ваш
барин давно не нашел себе невесты, кабы захотел жениться, и что еще недавно
она видела Самойлу, так тот даже смеялся этому: какая, дескать, свадьба? И
на свадьбу не похоже, а скорее на похороны, что у тетеньки все головка
болит, а барышня плачут да молчат; да в доме и приданого не готовят; у
барышни чулков пропасть нештопаных, и те не соберутся заштопать; что на той
неделе даже заложили серебро...
"Заложили серебро? И у них денег нет!" - подумал Обломов, с ужасом
поводя глазами по стенам и останавливая их на носу Анисьи, потому что на
другом остановить их было не на чем. Она как будто и говорила все это не
ртом, а носом.
- Смот