не помнит, как она опустилась. Он сидит,
смотрит, даже моргает глазами, но не говорит ничего, ничего не слышит и
не понимает. Так продолжалось иногда по целому часу. Разумеется, все в
доме чуть не умирают от страха, сдерживают дыхание, ходят на цыпочках,
плачут. Наконец Фома проснется, чувствуя страшное изнеможение, и уверя-
ет, что ровно ничего не слыхал и не видал во все это время. Нужно же,
чтоб до такой степени ломался, рисовался человек, выдерживая целые часы
добровольной муки - и единственно для того, чтоб сказать потом: "Смотри-
те на меня, я и чувствую-то краше, чем вы!" Наконец Фома Фомич проклял
дядю "за ежечасные обиды и непочтительность" и переехал жить к господину
Бахчееву. Степан Алексеевич, который после дядиной свадьбы еще много раз
ссорился с Фомой Фомичом, но всегда кончал тем, что сам же просил у него
прощенья, в этот раз принялся за дело с необыкновенным жаром: он встре-
тил Фому с энтузиазмом, накормил на убой и тут же положил формально рас-
сориться с дядей и даже подать на него просьбу. У них был где-то спорный
клочок земли, о котором, впрочем, никогда и не спорили, потому что дядя
вполне уступал его, без всяких споров, Степану Алексеевичу. Не говоря ни
слова, господин Бахчеев велел заложить коляску, поскакал в город, наст-
рочил там просьбу и подал, прося суд присудить ему формальным образом
землю, с вознаграждениями проторей и убытков, и таким образом казнить
самоуправство и хищничество. Между тем Фома, на другой же день, соску-
чившись у господина Бахчеева, простил дядю, приехавшего с повинною, и
отправился обратно в Степанчиково. Гнев господина Бахчеева, возвративше-
гося из города и не заставшего Фомы, был ужасен; но через три дня он
явился в Степанчиково с повинною, со слезами просил прощенья у дяди и
уничтожил свою просьбу. Дядя в тот же день помирил его с Фомой Фомичом,
и Степан Алексеевич опять ходил за Фомой, как собачка, и по-прежнему
приговаривал к каждому слову: "Умный ты человек, Фома! ученый ты чело-
век, Фома!"
Фома Фомич лежит теперь в могиле, подле генеральши; над ним стоит
драгоценный памятник из белого мрамора, весь испещренный плачевными ци-
татами и хвалебными надписями. Иногда Егор Ильич и Настенька благоговей-
но заходят, с прогулки, в церковную ограду поклониться Фоме. Они и те-
перь не могут говорить о нем без особого чувства; припоминают каждое его
слово, что он ел, что любил. Вещи его сберегаются как драгоценность. По-
чувствовав себя совершенно осиротевшими, дядя и Настя еще более привяза-
лись друг к другу. Детей им бог не дал; они очень горюют об этом, но
роптать не смеют. Сашенька давно уже вышла замуж за одного прекрасного
молодого человека. Илюша учится в Москве. Таким образом, дядя и Настя
живут одни и не надышатся друг на друга. Забота их друг о друге дошла до
какой-то болезненности. Настя беспрерывно молится. Если кто из них пер-
вый умрет, то другой, я думаю, не проживет и недели. Но дай бог им долго
жить! Принимают они всех с полным радушием и готовы разделить со всяким
несчастным все, что у них имеется. Настенька любит читать жития святых и
с сокрушением говорит, что обыкновенных добрых дел еще мало, а что надо
бы раздать все нищим и быть счастливыми в бедности. Если б не забота об
Илюше и Сашеньке, дядя бы давно так и сделал, потому что он во всем
вполне согласен с женою. С ними живет Прасковья Ильинична и угождает им
во всем с наслаждением; она же ведет и
смотрит, даже моргает глазами, но не говорит ничего, ничего не слышит и
не понимает. Так продолжалось иногда по целому часу. Разумеется, все в
доме чуть не умирают от страха, сдерживают дыхание, ходят на цыпочках,
плачут. Наконец Фома проснется, чувствуя страшное изнеможение, и уверя-
ет, что ровно ничего не слыхал и не видал во все это время. Нужно же,
чтоб до такой степени ломался, рисовался человек, выдерживая целые часы
добровольной муки - и единственно для того, чтоб сказать потом: "Смотри-
те на меня, я и чувствую-то краше, чем вы!" Наконец Фома Фомич проклял
дядю "за ежечасные обиды и непочтительность" и переехал жить к господину
Бахчееву. Степан Алексеевич, который после дядиной свадьбы еще много раз
ссорился с Фомой Фомичом, но всегда кончал тем, что сам же просил у него
прощенья, в этот раз принялся за дело с необыкновенным жаром: он встре-
тил Фому с энтузиазмом, накормил на убой и тут же положил формально рас-
сориться с дядей и даже подать на него просьбу. У них был где-то спорный
клочок земли, о котором, впрочем, никогда и не спорили, потому что дядя
вполне уступал его, без всяких споров, Степану Алексеевичу. Не говоря ни
слова, господин Бахчеев велел заложить коляску, поскакал в город, наст-
рочил там просьбу и подал, прося суд присудить ему формальным образом
землю, с вознаграждениями проторей и убытков, и таким образом казнить
самоуправство и хищничество. Между тем Фома, на другой же день, соску-
чившись у господина Бахчеева, простил дядю, приехавшего с повинною, и
отправился обратно в Степанчиково. Гнев господина Бахчеева, возвративше-
гося из города и не заставшего Фомы, был ужасен; но через три дня он
явился в Степанчиково с повинною, со слезами просил прощенья у дяди и
уничтожил свою просьбу. Дядя в тот же день помирил его с Фомой Фомичом,
и Степан Алексеевич опять ходил за Фомой, как собачка, и по-прежнему
приговаривал к каждому слову: "Умный ты человек, Фома! ученый ты чело-
век, Фома!"
Фома Фомич лежит теперь в могиле, подле генеральши; над ним стоит
драгоценный памятник из белого мрамора, весь испещренный плачевными ци-
татами и хвалебными надписями. Иногда Егор Ильич и Настенька благоговей-
но заходят, с прогулки, в церковную ограду поклониться Фоме. Они и те-
перь не могут говорить о нем без особого чувства; припоминают каждое его
слово, что он ел, что любил. Вещи его сберегаются как драгоценность. По-
чувствовав себя совершенно осиротевшими, дядя и Настя еще более привяза-
лись друг к другу. Детей им бог не дал; они очень горюют об этом, но
роптать не смеют. Сашенька давно уже вышла замуж за одного прекрасного
молодого человека. Илюша учится в Москве. Таким образом, дядя и Настя
живут одни и не надышатся друг на друга. Забота их друг о друге дошла до
какой-то болезненности. Настя беспрерывно молится. Если кто из них пер-
вый умрет, то другой, я думаю, не проживет и недели. Но дай бог им долго
жить! Принимают они всех с полным радушием и готовы разделить со всяким
несчастным все, что у них имеется. Настенька любит читать жития святых и
с сокрушением говорит, что обыкновенных добрых дел еще мало, а что надо
бы раздать все нищим и быть счастливыми в бедности. Если б не забота об
Илюше и Сашеньке, дядя бы давно так и сделал, потому что он во всем
вполне согласен с женою. С ними живет Прасковья Ильинична и угождает им
во всем с наслаждением; она же ведет и