наверх, я совершенно не знал,
надобно ли мне стыдиться или торжествовать, как исполнившему свой долг. Если
б я был капельку опытнее, я бы догадался, что малейшее сомнение в таком деле
надо толковать к худшему. Но меня сбивало с толку другое обстоятельство: не
понимаю, чему я был рад, но я был ужасно рад, несмотря на то что сомневался
и явно сознавал, что внизу срезался. Даже то, что Татьяна Павловна так
злобно меня обругала, - мне было только смешно и забавно, а вовсе не злобило
меня. Вероятно, все это потому, что я все-таки порвал цепь и в первый раз
чувствовал себя на свободе.
Я чувствовал тоже, что испортил свое положение: еще больше мраку
оказывалось в том, как мне теперь поступить с письмом о наследстве. Теперь
решительно примут, что я хочу мстить Версилову. Но я еще внизу положил, во
время всех этих дебатов, подвергнуть дело о письме про наследство решению
третейскому и обратиться, как к судье, к Васину, а если не удастся к Васину,
то еще к одному лицу, я уже знал к какому. Однажды, для этого только раза,
схожу к Васину, думал я про себя, а там - там исчезну для всех надолго, на
несколько месяцев, а для Васина даже особенно исчезну; только с матерью и с
сестрой, может, буду видеться изредка. Все это было беспорядочно; я
чувствовал, что что-то сделал, да не так, и - и был доволен; повторяю,
все-таки был чему-то рад.
Лечь спать, я положил было раньше, предвидя завтра большую ходьбу.
Кроме найма квартиры и переезда, я принял некоторые решения, которые так или
этак положил выполнить. Но вечеру не удалось кончиться без курьезов, и
Версилов сумел-таки чрезвычайно удивить меня. В светелку мою он решительно
никогда не заходил, и вдруг, я еще часу не был у себя, как услышал его шаги
на лесенке: он звал меня, чтоб я ему посветил. Я вынес свечку и, протянув
вниз руку, которую он схватил, помог ему дотащиться наверх.
- Merci, друг, я сюда еще ни разу не вползал, даже когда нанимал
квартиру. Я предчувствовал, что это такое, но все-таки не предполагал такой
конуры, - стал он посредине моей светелки, с любопытством озираясь кругом. -
Но это гроб, совершенный гроб!
Действительно, было некоторое сходство с внутренностью гроба, и я даже
подивился, как он верно с одного слова определил. Каморка была узкая и
длинная; с высоты плеча моего, не более, начинался угол стены и крыши, конец
которой я мог достать ладонью. Версилов, в первую минуту, бессознательно
держал себя сгорбившись, боясь задеть головой о потолок, однако не задел и
кончил тем, что довольно спокойно уселся на моем диване, на котором была уже
постлана моя постель. Что до меня, я не садился и смотрел на него в
глубочайшем удивлении.
- Мать рассказывает, что не знала, брать ли с тебя деньги, которые ты
давеча ей предложил за месячное твое содержание. Ввиду этакого гроба не
только не брать, а, напротив, вычет с нас в твою пользу следует сделать! Я
здесь никогда не был и... вообразить не могу, что здесь можно жить.
- Я привык. А вот что вижу вас у себя, то никак не могу к тому
привыкнуть после всего, что вышло внизу.
- О да, ты был значительно груб внизу, но... я тоже имею свои особые
цели, которые и объясню тебе, хотя, впрочем, в приходе моем нет ничего
необыкновенного; даже то, что внизу произошло, - тоже все в совершенном
порядке вещей; но разъясни мне вот что, ради Христа: там, в
надобно ли мне стыдиться или торжествовать, как исполнившему свой долг. Если
б я был капельку опытнее, я бы догадался, что малейшее сомнение в таком деле
надо толковать к худшему. Но меня сбивало с толку другое обстоятельство: не
понимаю, чему я был рад, но я был ужасно рад, несмотря на то что сомневался
и явно сознавал, что внизу срезался. Даже то, что Татьяна Павловна так
злобно меня обругала, - мне было только смешно и забавно, а вовсе не злобило
меня. Вероятно, все это потому, что я все-таки порвал цепь и в первый раз
чувствовал себя на свободе.
Я чувствовал тоже, что испортил свое положение: еще больше мраку
оказывалось в том, как мне теперь поступить с письмом о наследстве. Теперь
решительно примут, что я хочу мстить Версилову. Но я еще внизу положил, во
время всех этих дебатов, подвергнуть дело о письме про наследство решению
третейскому и обратиться, как к судье, к Васину, а если не удастся к Васину,
то еще к одному лицу, я уже знал к какому. Однажды, для этого только раза,
схожу к Васину, думал я про себя, а там - там исчезну для всех надолго, на
несколько месяцев, а для Васина даже особенно исчезну; только с матерью и с
сестрой, может, буду видеться изредка. Все это было беспорядочно; я
чувствовал, что что-то сделал, да не так, и - и был доволен; повторяю,
все-таки был чему-то рад.
Лечь спать, я положил было раньше, предвидя завтра большую ходьбу.
Кроме найма квартиры и переезда, я принял некоторые решения, которые так или
этак положил выполнить. Но вечеру не удалось кончиться без курьезов, и
Версилов сумел-таки чрезвычайно удивить меня. В светелку мою он решительно
никогда не заходил, и вдруг, я еще часу не был у себя, как услышал его шаги
на лесенке: он звал меня, чтоб я ему посветил. Я вынес свечку и, протянув
вниз руку, которую он схватил, помог ему дотащиться наверх.
- Merci, друг, я сюда еще ни разу не вползал, даже когда нанимал
квартиру. Я предчувствовал, что это такое, но все-таки не предполагал такой
конуры, - стал он посредине моей светелки, с любопытством озираясь кругом. -
Но это гроб, совершенный гроб!
Действительно, было некоторое сходство с внутренностью гроба, и я даже
подивился, как он верно с одного слова определил. Каморка была узкая и
длинная; с высоты плеча моего, не более, начинался угол стены и крыши, конец
которой я мог достать ладонью. Версилов, в первую минуту, бессознательно
держал себя сгорбившись, боясь задеть головой о потолок, однако не задел и
кончил тем, что довольно спокойно уселся на моем диване, на котором была уже
постлана моя постель. Что до меня, я не садился и смотрел на него в
глубочайшем удивлении.
- Мать рассказывает, что не знала, брать ли с тебя деньги, которые ты
давеча ей предложил за месячное твое содержание. Ввиду этакого гроба не
только не брать, а, напротив, вычет с нас в твою пользу следует сделать! Я
здесь никогда не был и... вообразить не могу, что здесь можно жить.
- Я привык. А вот что вижу вас у себя, то никак не могу к тому
привыкнуть после всего, что вышло внизу.
- О да, ты был значительно груб внизу, но... я тоже имею свои особые
цели, которые и объясню тебе, хотя, впрочем, в приходе моем нет ничего
необыкновенного; даже то, что внизу произошло, - тоже все в совершенном
порядке вещей; но разъясни мне вот что, ради Христа: там, в