сус... да еще и добрый уксус. Ось понюхайте, владыка.
Чудак отец Калиник - смешит владыку всякий проезд.
При захождении солнца, - преподав нам из кареты благословение, а отцу
Г-лову подтверждение одуматься и явиться в Михайловский монастырь,
преосвященный отправился в Ружин, а я в сумерки выехал из Фасовы и ночевал у
отца Т-на без чаю... Така-то честь благочинным; а трудись и отвечай за
грешки подведомственных".
"17-го мая. Зато утром выпил три стакана и узнал, что в Белогородке еще
более гонял за книги, чем у нас. Следовательно, всем досталось на калачи".
Но эта ревизия преосвященного Аполлинария, с получением от него "на
калачи", оставила, по-видимому, у сельского духовенства довольно сильное
впечатление и значительно усугубила "притрепетность", которую совсем не имел
таланта возбуждать "старичок божий" Филарет Амфитеатров. Узнав, что викарий
значительно строже епарха, сельские отцы при следующем новом его объезде
подтянулись, и зато описание второго ожидания преосвященного Аполлинария в
дневнике отца Фоки вышло всех живее и интереснее.
"6-го сентября (1849 г.). Вечером ехавший с Киева отец В-ский
потревожил нас несколько _уведомлением, полученным в Бузовской корчме_,
будто бы владыку ожидают на ночь в Ясногородку".
"9-го сентября. Протоиерей выехал из дому высматривать преосвященного,
а я окрестил младенца его прихода. Мужики пьянствуют и до крови дерутся
между собою, - какая несносная картина! Жиды не вправе ли упрекать христиан?
Увы! увы! увы!"
"11-го сентября, неделя на новолуние. После отдыха, вечером, навещал
белогородских и узнал, что отец протоиерей ездил в Бышев и в Ясногородку, но
ничего не слышно там о приближении епископа, - и бог ведает, когда он будет
в нашем ведомстве и когда мы сделаем ему встречу? Чаяние наших духовных
ослабело, хотя я и предписывал являться".
"12-го сентября. Однако же и 12-го еще никто не явился. Ночи
холодноваты и морозцы проявляются, а тут-то гречиха еще у меня не скошена.
Через разные хлопоты не знаешь, за что и приняться. Во время праздника
издохла сивая корова, купленная в Княжичах, а прежде двое телят".
"14-го сентября, среда. Поклонников было до полсотни, и мы после
литургии отправились в Крюковщину, где застали духовенства довольно -
кажется, с восемь священников. Обедали, самоварствовали и, наконец, по
причине мрачной ночи и росившего дождика, остались ночевать".
"15-го сентября. В часу первом после обеда уехали и достигли
благополучно дома. Опять застали издохшую телушку. И у крестьян тоже гибнет
скот. Беда!"
Но зато при этой беде сейчас же следует долгожданное событие,
заставляющее отца Фоку забыть беду скотопадения и полагающее конец его
долгим странствиям с целию "высматривать преосвященного".
"В сумерки летит ко мне из Белогородки записка, писанная рукою
Плисецкого священника, отца Иоанна Коятоновского, который уведомляет, что
преосвященный уже к Плисецкому приближается... Я узнал, что отец протоиерей
против ночи (то есть на ночь) отправился в Ясногородку, а я, устроив тогда
же порядок в своей церкви и _умолив_ Косьму Иващенка, чтобы до света ехал в
Киев за покупками для принятия гостей, спокойно проспал до рассвета".
Это был последний спокойный сон благочинного в его собственном доме. С
этих пор начинается все большая и
Чудак отец Калиник - смешит владыку всякий проезд.
При захождении солнца, - преподав нам из кареты благословение, а отцу
Г-лову подтверждение одуматься и явиться в Михайловский монастырь,
преосвященный отправился в Ружин, а я в сумерки выехал из Фасовы и ночевал у
отца Т-на без чаю... Така-то честь благочинным; а трудись и отвечай за
грешки подведомственных".
"17-го мая. Зато утром выпил три стакана и узнал, что в Белогородке еще
более гонял за книги, чем у нас. Следовательно, всем досталось на калачи".
Но эта ревизия преосвященного Аполлинария, с получением от него "на
калачи", оставила, по-видимому, у сельского духовенства довольно сильное
впечатление и значительно усугубила "притрепетность", которую совсем не имел
таланта возбуждать "старичок божий" Филарет Амфитеатров. Узнав, что викарий
значительно строже епарха, сельские отцы при следующем новом его объезде
подтянулись, и зато описание второго ожидания преосвященного Аполлинария в
дневнике отца Фоки вышло всех живее и интереснее.
"6-го сентября (1849 г.). Вечером ехавший с Киева отец В-ский
потревожил нас несколько _уведомлением, полученным в Бузовской корчме_,
будто бы владыку ожидают на ночь в Ясногородку".
"9-го сентября. Протоиерей выехал из дому высматривать преосвященного,
а я окрестил младенца его прихода. Мужики пьянствуют и до крови дерутся
между собою, - какая несносная картина! Жиды не вправе ли упрекать христиан?
Увы! увы! увы!"
"11-го сентября, неделя на новолуние. После отдыха, вечером, навещал
белогородских и узнал, что отец протоиерей ездил в Бышев и в Ясногородку, но
ничего не слышно там о приближении епископа, - и бог ведает, когда он будет
в нашем ведомстве и когда мы сделаем ему встречу? Чаяние наших духовных
ослабело, хотя я и предписывал являться".
"12-го сентября. Однако же и 12-го еще никто не явился. Ночи
холодноваты и морозцы проявляются, а тут-то гречиха еще у меня не скошена.
Через разные хлопоты не знаешь, за что и приняться. Во время праздника
издохла сивая корова, купленная в Княжичах, а прежде двое телят".
"14-го сентября, среда. Поклонников было до полсотни, и мы после
литургии отправились в Крюковщину, где застали духовенства довольно -
кажется, с восемь священников. Обедали, самоварствовали и, наконец, по
причине мрачной ночи и росившего дождика, остались ночевать".
"15-го сентября. В часу первом после обеда уехали и достигли
благополучно дома. Опять застали издохшую телушку. И у крестьян тоже гибнет
скот. Беда!"
Но зато при этой беде сейчас же следует долгожданное событие,
заставляющее отца Фоку забыть беду скотопадения и полагающее конец его
долгим странствиям с целию "высматривать преосвященного".
"В сумерки летит ко мне из Белогородки записка, писанная рукою
Плисецкого священника, отца Иоанна Коятоновского, который уведомляет, что
преосвященный уже к Плисецкому приближается... Я узнал, что отец протоиерей
против ночи (то есть на ночь) отправился в Ясногородку, а я, устроив тогда
же порядок в своей церкви и _умолив_ Косьму Иващенка, чтобы до света ехал в
Киев за покупками для принятия гостей, спокойно проспал до рассвета".
Это был последний спокойный сон благочинного в его собственном доме. С
этих пор начинается все большая и