скажет, что не надо видеться; потом он робко объявит о
своем намерении, но прежде выпытает ее образ мыслей, упьется ее смущением,
а там...
Дальше ему все грезится ее стыдливое согласие, таинственный шепот и
поцелуи в виду целого света.
XII
Он побежал отыскивать Ольгу. Дома сказали, что она ушла; он в деревню
- нет. Видит, вдали она, как ангел восходит на небеса, идет на гору, так
легко опирается ногой, так колеблется ее стан.
Он за ней, но она едва касается травы и в самом деле как будто
улетает. Он с полугоры начал звать ее.
Она подождет его, и только он подойдет сажени на две, она двинется
вперед и опять оставит большое пространство между ним и собой, остановится
и смеется.
Он наконец остановился, уверенный, что она не уйдет от него. И она
сбежала к нему несколько шагов, подала руку и, смеясь, потащила за собой.
Они вошли в рощу: он снял шляпу, а она платком отерла ему лоб и начала
махать зонтиком в лицо.
Ольга была особенно жива, болтлива, резва или вдруг увлекалась нежным
порывом, потом впадала внезапно в задумчивость.
- Угадай, что я делала вчера?- спросила она, когда они сели в тени.
- Читала?
Она потрясла головой.
- Писала?
- Нет.
- Пела?
- Нет. Гадала! - сказала она. - Графинина экономка была вчера; она
умеет гадать на картах, и я попросила.
- Ну, что ж?
- Ничего. Вышла дорога, потом какая-то толпа, и везде блондин,
везде... Я вся покраснела, когда она при Кате вдруг сказала, что обо мне
думает бубновый король. Когда она хотела говорить, о ком я думаю, я смешала
карты и убежала. Ты думаешь обо мне? - вдруг спросила она.
- Ах, - сказал он. - Если б можно было поменьше думать!
- А я-то! - задумчиво говорила она. - Я уж и забыла, как живут иначе.
Когда ты на той неделе надулся и не был два дня - помнишь, рассердился! - я
вдруг переменилась, стала злая. Бранюсь с Катей, как ты с Захаром; вижу,
как она потихоньку плачет, и мне вовсе не жаль ее. Не отвечаю ma tante, не
слышу, что она говорит, ничего не делаю, никуда не хочу. А только ты
пришел, вдруг совсем другая стала. Кате подарила лиловое платье.
- Это любовь! - патетически произнес он.
- Что? Лиловое платье?
- Все! я узнаю из твоих слов себя: и мне без тебя нет дня и жизни,
ночью снятся все какие-то цветущие долины. Увижу тебя - я добр, деятелен;
нет - скучно; лень, хочется лечь и ни о чем не думать... Люби, не стыдись
своей любви...
Вдруг он замолчал. "Что это я говорю? ведь я не за тем пришел!" -
подумал он и стал откашливаться; нахмурил было брови.
- А если я вдруг умру? - спросила она.
- Какая мысль! - небрежно сказал он.
- Да, - говорила она, - я простужусь, сделается горячка; ты придешь
сюда - меня нет, пойдешь к нам - скажут: больна; завтра то же; ставни у
меня закрыты; доктор качает головой; Катя выйдет к тебе в слезах, на
цыпочках и шепчет: больна, умирает...
- Ах!.. - вдруг сказал Обломов.
Она засмеялась.
- Что с тобой будет тогда? - спросила она, глядя ему в лицо.
- Что? С ума сойду или застрелюсь, а ты вдруг выздоровеешь!
- Нет, нет, перестань! - говорила она боязливо. - До чего мы
договорились! Только ты не приходи ко мне мертвый: я боюсь покойников...
Он засмеялся, и она тоже.
- Боже мой, какие мы дети! - сказала она, отрезвляясь от этой
болтовни.
своем намерении, но прежде выпытает ее образ мыслей, упьется ее смущением,
а там...
Дальше ему все грезится ее стыдливое согласие, таинственный шепот и
поцелуи в виду целого света.
XII
Он побежал отыскивать Ольгу. Дома сказали, что она ушла; он в деревню
- нет. Видит, вдали она, как ангел восходит на небеса, идет на гору, так
легко опирается ногой, так колеблется ее стан.
Он за ней, но она едва касается травы и в самом деле как будто
улетает. Он с полугоры начал звать ее.
Она подождет его, и только он подойдет сажени на две, она двинется
вперед и опять оставит большое пространство между ним и собой, остановится
и смеется.
Он наконец остановился, уверенный, что она не уйдет от него. И она
сбежала к нему несколько шагов, подала руку и, смеясь, потащила за собой.
Они вошли в рощу: он снял шляпу, а она платком отерла ему лоб и начала
махать зонтиком в лицо.
Ольга была особенно жива, болтлива, резва или вдруг увлекалась нежным
порывом, потом впадала внезапно в задумчивость.
- Угадай, что я делала вчера?- спросила она, когда они сели в тени.
- Читала?
Она потрясла головой.
- Писала?
- Нет.
- Пела?
- Нет. Гадала! - сказала она. - Графинина экономка была вчера; она
умеет гадать на картах, и я попросила.
- Ну, что ж?
- Ничего. Вышла дорога, потом какая-то толпа, и везде блондин,
везде... Я вся покраснела, когда она при Кате вдруг сказала, что обо мне
думает бубновый король. Когда она хотела говорить, о ком я думаю, я смешала
карты и убежала. Ты думаешь обо мне? - вдруг спросила она.
- Ах, - сказал он. - Если б можно было поменьше думать!
- А я-то! - задумчиво говорила она. - Я уж и забыла, как живут иначе.
Когда ты на той неделе надулся и не был два дня - помнишь, рассердился! - я
вдруг переменилась, стала злая. Бранюсь с Катей, как ты с Захаром; вижу,
как она потихоньку плачет, и мне вовсе не жаль ее. Не отвечаю ma tante, не
слышу, что она говорит, ничего не делаю, никуда не хочу. А только ты
пришел, вдруг совсем другая стала. Кате подарила лиловое платье.
- Это любовь! - патетически произнес он.
- Что? Лиловое платье?
- Все! я узнаю из твоих слов себя: и мне без тебя нет дня и жизни,
ночью снятся все какие-то цветущие долины. Увижу тебя - я добр, деятелен;
нет - скучно; лень, хочется лечь и ни о чем не думать... Люби, не стыдись
своей любви...
Вдруг он замолчал. "Что это я говорю? ведь я не за тем пришел!" -
подумал он и стал откашливаться; нахмурил было брови.
- А если я вдруг умру? - спросила она.
- Какая мысль! - небрежно сказал он.
- Да, - говорила она, - я простужусь, сделается горячка; ты придешь
сюда - меня нет, пойдешь к нам - скажут: больна; завтра то же; ставни у
меня закрыты; доктор качает головой; Катя выйдет к тебе в слезах, на
цыпочках и шепчет: больна, умирает...
- Ах!.. - вдруг сказал Обломов.
Она засмеялась.
- Что с тобой будет тогда? - спросила она, глядя ему в лицо.
- Что? С ума сойду или застрелюсь, а ты вдруг выздоровеешь!
- Нет, нет, перестань! - говорила она боязливо. - До чего мы
договорились! Только ты не приходи ко мне мертвый: я боюсь покойников...
Он засмеялся, и она тоже.
- Боже мой, какие мы дети! - сказала она, отрезвляясь от этой
болтовни.