дите ему, что я вас просил? - кланяясь и уходя, говорил
Обломов.
- Вот через полчаса они сами будут... - с несвойственным ей
беспокойством говорила хозяйка, стараясь как будто голосом удержать
Обломова.
- Я больше не могу ждать, - решил он, отворяя дверь.
Собака, увидя его на крыльце, залилась лаем и начала опять рваться с
цепи. Кучер, спавший опершись на локоть, начал пятить лошадей; куры опять,
в тревоге, побежали в разные стороны; в окно выглянуло несколько голов.
- Так я скажу братцу, что вы были, - в беспокойстве прибавила хозяйка,
когда Обломов уселся в коляску.
- Да, и скажите, что я, по обстоятельствам, не могу оставить квартиры
за собой и что передам ее другому или чтоб он... поискал...
- Об эту пору они всегда приходят.... - говорила она, слушая его
рассеянно. - Я скажу им, что вы хотели побывать.
- Да, на днях я заеду, - сказал Обломов.
При отчаянном лае собаки коляска выехала со двора и пошла колыхаться
по засохшим кочкам немощеного переулка.
В конце его показался какой-то одетый в поношенное пальто человек
средних лет, с большим бумажным пакетом под мышкой, с толстой палкой и в
резиновых калошах, несмотря на сухой и жаркий день.
Он шел скоро, смотрел по сторонам и ступал так, как будто хотел
продавить деревянный тротуар. Обломов оглянулся ему вслед и видел, что он
завернул в ворота к Пшеницыной.
"Вон, должно быть, и братец пришли! - заключил он. - Да чорт с ним!
Еще протолкуешь с час, а мне и есть хочется и жарко! Да и Ольга ждет
меня... До другого раза!"
- Ступай скорей! - сказал он кучеру.
"А квартиру другую посмотреть? - вдруг вспомнил он, глядя по сторонам,
на заборы. - Надо опять назад, в Морскую или в Конюшенную... До другого
раза!" - решил он.
- Пошел скорей!
III
В конце августа пошли дожди, и на дачах задымились трубы, где были
печи, а где их не было, там жители ходили с подвязанными щеками, и наконец,
мало-помалу, дачи опустели.
Обломов не казал глаз в город, и в одно утро мимо его окон повезли и
понесли мебель Ильинских. Хотя уж ему не казалось теперь подвигом переехать
с квартиры, пообедать где-нибудь мимоходом и не прилечь целый день, но он
не знал, где и на ночь приклонить голову.
Оставаться на даче одному, когда опустел парк и роща, когда закрылись
ставни окон Ольги, казалось ему решительно невозможно.
Он прошелся по ее пустым комнатам, обошел парк, сошел с горы, и сердце
теснила ему грусть.
Он велел Захару и Анисье ехать на Выборгскую сторону, где решился
оставаться до приискания новой квартиры, а сам уехал в город, отобедал
наскоро в трактире и вечер просидел у Ольги.
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые дни и
вечера в парке и роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза в день;
здесь уж не прибежит к нему Катя и не пошлет он Захара с запиской за пять
верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла
ленивее, как будто не хватило в ней содержания.
Они иногда молчали по получасу. Ольга углубится в работу, считает про
себя иглой клетки узора, а он углубится в хаос мыслей и живет впереди,
гораздо дальше настоящего момента.
Только иногда, вглядываясь пристально в нее, он вздрогнет страстно,
или она взглянет на него мимоходом и улыбнется, уловив луч нежной
покорности, безмолвного счастья в его глазах.
Три дня ср
Обломов.
- Вот через полчаса они сами будут... - с несвойственным ей
беспокойством говорила хозяйка, стараясь как будто голосом удержать
Обломова.
- Я больше не могу ждать, - решил он, отворяя дверь.
Собака, увидя его на крыльце, залилась лаем и начала опять рваться с
цепи. Кучер, спавший опершись на локоть, начал пятить лошадей; куры опять,
в тревоге, побежали в разные стороны; в окно выглянуло несколько голов.
- Так я скажу братцу, что вы были, - в беспокойстве прибавила хозяйка,
когда Обломов уселся в коляску.
- Да, и скажите, что я, по обстоятельствам, не могу оставить квартиры
за собой и что передам ее другому или чтоб он... поискал...
- Об эту пору они всегда приходят.... - говорила она, слушая его
рассеянно. - Я скажу им, что вы хотели побывать.
- Да, на днях я заеду, - сказал Обломов.
При отчаянном лае собаки коляска выехала со двора и пошла колыхаться
по засохшим кочкам немощеного переулка.
В конце его показался какой-то одетый в поношенное пальто человек
средних лет, с большим бумажным пакетом под мышкой, с толстой палкой и в
резиновых калошах, несмотря на сухой и жаркий день.
Он шел скоро, смотрел по сторонам и ступал так, как будто хотел
продавить деревянный тротуар. Обломов оглянулся ему вслед и видел, что он
завернул в ворота к Пшеницыной.
"Вон, должно быть, и братец пришли! - заключил он. - Да чорт с ним!
Еще протолкуешь с час, а мне и есть хочется и жарко! Да и Ольга ждет
меня... До другого раза!"
- Ступай скорей! - сказал он кучеру.
"А квартиру другую посмотреть? - вдруг вспомнил он, глядя по сторонам,
на заборы. - Надо опять назад, в Морскую или в Конюшенную... До другого
раза!" - решил он.
- Пошел скорей!
III
В конце августа пошли дожди, и на дачах задымились трубы, где были
печи, а где их не было, там жители ходили с подвязанными щеками, и наконец,
мало-помалу, дачи опустели.
Обломов не казал глаз в город, и в одно утро мимо его окон повезли и
понесли мебель Ильинских. Хотя уж ему не казалось теперь подвигом переехать
с квартиры, пообедать где-нибудь мимоходом и не прилечь целый день, но он
не знал, где и на ночь приклонить голову.
Оставаться на даче одному, когда опустел парк и роща, когда закрылись
ставни окон Ольги, казалось ему решительно невозможно.
Он прошелся по ее пустым комнатам, обошел парк, сошел с горы, и сердце
теснила ему грусть.
Он велел Захару и Анисье ехать на Выборгскую сторону, где решился
оставаться до приискания новой квартиры, а сам уехал в город, отобедал
наскоро в трактире и вечер просидел у Ольги.
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые дни и
вечера в парке и роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза в день;
здесь уж не прибежит к нему Катя и не пошлет он Захара с запиской за пять
верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла
ленивее, как будто не хватило в ней содержания.
Они иногда молчали по получасу. Ольга углубится в работу, считает про
себя иглой клетки узора, а он углубится в хаос мыслей и живет впереди,
гораздо дальше настоящего момента.
Только иногда, вглядываясь пристально в нее, он вздрогнет страстно,
или она взглянет на него мимоходом и улыбнется, уловив луч нежной
покорности, безмолвного счастья в его глазах.
Три дня ср