му на цыпочках из-за толпы, окружавшей Фому Фомича, - поди сюда! Я дока-
жу вам, полковник, - кричал Фома, притягивая к себе рукой Фалалея, обес-
памятевшего от страха, - я докажу вам справедливость слов моих о всег-
дашних насмешках и кукишах! Скажи, Фалалей, и скажи правду: что видел ты
во сне сегодняшнюю ночь? Вот увидите, полковник, увидите ваши плоды! Ну,
Фалалей, говори!
Бедный мальчик, дрожавший от страха, обводил кругом отчаянный взгляд,
ища хоть в ком-нибудь своего спасения; но все только трепетали и с ужа-
сом ждали его ответа.
- Ну же, Фалалей, я жду!
Вместо ответа Фалалей сморщил лицо, растянул свой рот и заревел, как
теленок.
- Полковник! видите ли это упорство? Неужели оно натуральное? В пос-
ледний раз обращаюсь к тебе, Фалалей, скажи: какой сон ты видел сегодня?
- Про...
- Скажи, что меня видел, - подсказывал Бахчеев.
- Про ваши добродетели-с! - подсказал на другое ухо Ежевикин.
Фалалей только оглядывался.
- Про... про ваши доб... про белого бы-ка! - промычал он наконец и
залился горючими слезами.
Все ахнули. Но Фома Фомич был в припадке необыкновенного великодушия.
- По крайней мере, я вижу твою искренность, Фалалей, - сказал он, -
искренность, которой не замечаю в других. Бог с тобою! Если ты нарочно
дразнишь меня этим сном, по навету других, то бог воздаст и тебе и дру-
гим. Если же нет, то уважаю твою искренность, ибо даже в последнем из
созданий, как ты, я привык различать образ и подобие божие... Я прощаю
тебя, Фалалей! Дети мои, обнимите меня, я остаюсь!..
"Остается!" - вскричали все с восторгом.
- Остаюсь и прощаю. Полковник, наградите Фалалея сахаром: пусть не
плачет он в такой день всеобщего счастья.
Разумеется, такое великодушие нашли изумительным. Так заботиться, в
такую минуту и - о ком же? о Фалалее! Дядя бросился исполнять приказание
о сахаре. Тотчас же, бог знает откуда, в руках Прасковьи Ильиничны яви-
лась серебряная сахарница. Дядя вынул было дрожавшею рукой два куска,
потом три, потом уронил их, наконец видя, что ничего не в состоянии сде-
лать от волнения:
- Э! - вскричал он, - уж для такого дня! Держи, Фалалей! - и высыпал
ему за пазуху всю сахарницу.
- Это тебе за искренность, - прибавил он, в виде нравоучения.
- Господин Коровкин, - доложил вдруг появившийся в дверях Видоплясов.
Произошла маленькая суета. Посещение Коровкина было, очевидно, некс-
тати. Все вопросительно посмотрели на дядю.
- Коровкин! - вскричал дядя в некотором замешательстве. - Конечно, я
рад... - прибавил он, робко взглядывая на Фому, - но уж, право, не знаю,
просить ли его теперь - в такую минуту. Как ты думаешь, Фома?
- Ничего, ничего! - благосклонно проговорил Фома, - пригласите и Ко-
ровкина; пусть и он участвует во всеобщем счастье.
Словом, Фома Фомич был в ангельском расположении духа.
- Почтительнейше осмелюсь доложить-с, - заметил Видоплясов, - что Ко-
ровкин изволят находиться не в своем виде-с.
- Не в своем виде? как? Что ты врешь? - вскричал дядя.
- Точно так-с: не в трезвом состоянии души-с...
Но прежде чем дядя успел раскрыть рот, покраснеть, испугаться и скон-
фузиться до последней степени, последовало и разрешение загадки. В две-
рях появился сам Коровкин, отвел рукой Видоплясова и предстал пред изум-
ленною публикой. Это был невысокий, но плотный господин лет сорока, с
темными в
жу вам, полковник, - кричал Фома, притягивая к себе рукой Фалалея, обес-
памятевшего от страха, - я докажу вам справедливость слов моих о всег-
дашних насмешках и кукишах! Скажи, Фалалей, и скажи правду: что видел ты
во сне сегодняшнюю ночь? Вот увидите, полковник, увидите ваши плоды! Ну,
Фалалей, говори!
Бедный мальчик, дрожавший от страха, обводил кругом отчаянный взгляд,
ища хоть в ком-нибудь своего спасения; но все только трепетали и с ужа-
сом ждали его ответа.
- Ну же, Фалалей, я жду!
Вместо ответа Фалалей сморщил лицо, растянул свой рот и заревел, как
теленок.
- Полковник! видите ли это упорство? Неужели оно натуральное? В пос-
ледний раз обращаюсь к тебе, Фалалей, скажи: какой сон ты видел сегодня?
- Про...
- Скажи, что меня видел, - подсказывал Бахчеев.
- Про ваши добродетели-с! - подсказал на другое ухо Ежевикин.
Фалалей только оглядывался.
- Про... про ваши доб... про белого бы-ка! - промычал он наконец и
залился горючими слезами.
Все ахнули. Но Фома Фомич был в припадке необыкновенного великодушия.
- По крайней мере, я вижу твою искренность, Фалалей, - сказал он, -
искренность, которой не замечаю в других. Бог с тобою! Если ты нарочно
дразнишь меня этим сном, по навету других, то бог воздаст и тебе и дру-
гим. Если же нет, то уважаю твою искренность, ибо даже в последнем из
созданий, как ты, я привык различать образ и подобие божие... Я прощаю
тебя, Фалалей! Дети мои, обнимите меня, я остаюсь!..
"Остается!" - вскричали все с восторгом.
- Остаюсь и прощаю. Полковник, наградите Фалалея сахаром: пусть не
плачет он в такой день всеобщего счастья.
Разумеется, такое великодушие нашли изумительным. Так заботиться, в
такую минуту и - о ком же? о Фалалее! Дядя бросился исполнять приказание
о сахаре. Тотчас же, бог знает откуда, в руках Прасковьи Ильиничны яви-
лась серебряная сахарница. Дядя вынул было дрожавшею рукой два куска,
потом три, потом уронил их, наконец видя, что ничего не в состоянии сде-
лать от волнения:
- Э! - вскричал он, - уж для такого дня! Держи, Фалалей! - и высыпал
ему за пазуху всю сахарницу.
- Это тебе за искренность, - прибавил он, в виде нравоучения.
- Господин Коровкин, - доложил вдруг появившийся в дверях Видоплясов.
Произошла маленькая суета. Посещение Коровкина было, очевидно, некс-
тати. Все вопросительно посмотрели на дядю.
- Коровкин! - вскричал дядя в некотором замешательстве. - Конечно, я
рад... - прибавил он, робко взглядывая на Фому, - но уж, право, не знаю,
просить ли его теперь - в такую минуту. Как ты думаешь, Фома?
- Ничего, ничего! - благосклонно проговорил Фома, - пригласите и Ко-
ровкина; пусть и он участвует во всеобщем счастье.
Словом, Фома Фомич был в ангельском расположении духа.
- Почтительнейше осмелюсь доложить-с, - заметил Видоплясов, - что Ко-
ровкин изволят находиться не в своем виде-с.
- Не в своем виде? как? Что ты врешь? - вскричал дядя.
- Точно так-с: не в трезвом состоянии души-с...
Но прежде чем дядя успел раскрыть рот, покраснеть, испугаться и скон-
фузиться до последней степени, последовало и разрешение загадки. В две-
рях появился сам Коровкин, отвел рукой Видоплясова и предстал пред изум-
ленною публикой. Это был невысокий, но плотный господин лет сорока, с
темными в