то тебя позвал: Фоме, может быть, бу-
дет очень тяжело, когда и ты будешь здесь, так сказать, свидетелем его
унижения. Видишь, я хочу ему отказать от дома благородным образом, без
всякого унижения. Но ведь это я так только говорю, что без унижения. Де-
ло-то оно, брат, такое, что хоть медовые речи точи, а все-таки будет
обидно. Я же груб, без воспитания, пожалуй, еще такое тяпну, сдуру-то,
что и сам потом не рад буду. Все же он для меня много сделал... Уйди,
мой друг... Но вот уже его ведут, ведут! Сережа, прошу тебя, выйди! Я
тебе все потом расскажу. Выйди, ради Христа!
И дядя вывел меня на террасу в то самое мгновение, когда Фома входил
в комнату. Но каюсь: я не ушел; я решился остаться на террасе, где было
очень темно и, следственно, меня трудно было увидеть из комнаты. Я ре-
шился подслушивать!
Не оправдываю ничем своего поступка, но смело скажу, что, выстояв эти
полчаса на террасе и не потеряв терпения, я считаю, что совершил подвиг
великомученичества. С моего места я не только мог хорошо слышать, но да-
же мог хорошо и видеть: двери были стеклянные. Теперь я прошу вообразить
Фому Фомича, которому приказали явиться, угрожая силою в случае отказа.
- Мои ли уши слышали такую угрозу, полковник? - возопил Фома, входя в
комнату. - Так ли мне передано?
- Твои, твои, Фома, успокойся, - храбро отвечал дядя. - Сядь; погово-
рим серьезно, дружески, братски. Садись же, Фома.
Фома Фомич торжественно сел на кресло. Дядя быстрыми и неровными ша-
гами ходил по комнате, очевидно, затрудняясь, с чего начать речь.
- Именно братски, - повторил он. - Ты поймешь меня, Фома, ты не ма-
ленький; я тоже не маленький - словом, мы оба в летах... Гм! Видишь, Фо-
ма, мы не сходимся в некоторых пунктах... да, именно в некоторых пунк-
тах, и потому, Фома, не лучше ли, брат, расстаться? Я уверен, что ты
благороден, что ты мне желаешь добра, и потому... Но что долго толко-
вать! Фома, я твой друг во веки веков и клянусь в том всеми святыми! Вот
пятнадцать тысяч рублей серебром: это все, брат, что есть за душой, пос-
ледние крохи наскреб, своих обобрал. Смело бери! Я должен, я обязан тебя
обеспечить! Тут все почти ломбардными и очень немного наличными. Смело
бери! Ты же мне ничего не должен, потому что я никогда не буду в силах
заплатить тебе за все, что ты для меня сделал. Да, да, именно, я это
чувствую, хотя теперь, в главнейшем-то пункте, мы расходимся. Завтра или
послезавтра... или когда тебе угодно... разъедемся. Поезжай-ка в наш го-
родишко, Фома, всего десять верст; там есть домик за церковью, в первом
переулке, с зелеными ставнями, премиленький домик вдовы-попадьи; как
будто для тебя его и построили. Она продаст. Я тебе куплю его сверх этих
денег. Поселись-ка там, подле нас. Занимайся литературой, науками: при-
обретешь славу... Чиновники там, все до одного, благородные, радушные,
бескорыстные; протопоп ученый. К нам будешь приезжать гостить по празд-
никам - и мы заживем, как в раю! Желаешь иль нет?
"Так вот на каких условиях изгоняли Фому! - подумал я, - дядя скрыл
от меня о деньгах".
Долгое время царствовало глубокое молчание. Фома сидел в креслах, как
будто ошеломленный, и неподвижно смотрел на дядю, которому, видимо, ста-
новилось неловко от этого молчания и от этого взгляда.
- Деньги! - проговорил наконец Фома каким-то выделанно-слабым голо-
сом, - где же они, где эти деньги? Давайте их, давайте
дет очень тяжело, когда и ты будешь здесь, так сказать, свидетелем его
унижения. Видишь, я хочу ему отказать от дома благородным образом, без
всякого унижения. Но ведь это я так только говорю, что без унижения. Де-
ло-то оно, брат, такое, что хоть медовые речи точи, а все-таки будет
обидно. Я же груб, без воспитания, пожалуй, еще такое тяпну, сдуру-то,
что и сам потом не рад буду. Все же он для меня много сделал... Уйди,
мой друг... Но вот уже его ведут, ведут! Сережа, прошу тебя, выйди! Я
тебе все потом расскажу. Выйди, ради Христа!
И дядя вывел меня на террасу в то самое мгновение, когда Фома входил
в комнату. Но каюсь: я не ушел; я решился остаться на террасе, где было
очень темно и, следственно, меня трудно было увидеть из комнаты. Я ре-
шился подслушивать!
Не оправдываю ничем своего поступка, но смело скажу, что, выстояв эти
полчаса на террасе и не потеряв терпения, я считаю, что совершил подвиг
великомученичества. С моего места я не только мог хорошо слышать, но да-
же мог хорошо и видеть: двери были стеклянные. Теперь я прошу вообразить
Фому Фомича, которому приказали явиться, угрожая силою в случае отказа.
- Мои ли уши слышали такую угрозу, полковник? - возопил Фома, входя в
комнату. - Так ли мне передано?
- Твои, твои, Фома, успокойся, - храбро отвечал дядя. - Сядь; погово-
рим серьезно, дружески, братски. Садись же, Фома.
Фома Фомич торжественно сел на кресло. Дядя быстрыми и неровными ша-
гами ходил по комнате, очевидно, затрудняясь, с чего начать речь.
- Именно братски, - повторил он. - Ты поймешь меня, Фома, ты не ма-
ленький; я тоже не маленький - словом, мы оба в летах... Гм! Видишь, Фо-
ма, мы не сходимся в некоторых пунктах... да, именно в некоторых пунк-
тах, и потому, Фома, не лучше ли, брат, расстаться? Я уверен, что ты
благороден, что ты мне желаешь добра, и потому... Но что долго толко-
вать! Фома, я твой друг во веки веков и клянусь в том всеми святыми! Вот
пятнадцать тысяч рублей серебром: это все, брат, что есть за душой, пос-
ледние крохи наскреб, своих обобрал. Смело бери! Я должен, я обязан тебя
обеспечить! Тут все почти ломбардными и очень немного наличными. Смело
бери! Ты же мне ничего не должен, потому что я никогда не буду в силах
заплатить тебе за все, что ты для меня сделал. Да, да, именно, я это
чувствую, хотя теперь, в главнейшем-то пункте, мы расходимся. Завтра или
послезавтра... или когда тебе угодно... разъедемся. Поезжай-ка в наш го-
родишко, Фома, всего десять верст; там есть домик за церковью, в первом
переулке, с зелеными ставнями, премиленький домик вдовы-попадьи; как
будто для тебя его и построили. Она продаст. Я тебе куплю его сверх этих
денег. Поселись-ка там, подле нас. Занимайся литературой, науками: при-
обретешь славу... Чиновники там, все до одного, благородные, радушные,
бескорыстные; протопоп ученый. К нам будешь приезжать гостить по празд-
никам - и мы заживем, как в раю! Желаешь иль нет?
"Так вот на каких условиях изгоняли Фому! - подумал я, - дядя скрыл
от меня о деньгах".
Долгое время царствовало глубокое молчание. Фома сидел в креслах, как
будто ошеломленный, и неподвижно смотрел на дядю, которому, видимо, ста-
новилось неловко от этого молчания и от этого взгляда.
- Деньги! - проговорил наконец Фома каким-то выделанно-слабым голо-
сом, - где же они, где эти деньги? Давайте их, давайте