и, уединенно сто-
явшей на берегу одряхлевшего, покрытого тиной пруда, я вдруг остановился
как вкопанный: мне послышались в беседке голоса. Не могу выразить, какое
странное чувство досады овладело мною! Я был уверен, что это дядя и Нас-
тенька, и продолжал подходить, успокаивая на всякий случай свою совесть
тем, что иду прежним шагом и не стараюсь подкрадываться. Вдруг раздался
ясно звук поцелуя, потом звуки каких-то одушевленных слов, и тотчас же
вслед за этим - пронзительный женский крик. В то же мгновение женщина в
белом платье выбежала из беседки и промелькнула мимо меня, как ласточка.
Мне показалось даже, что она закрывала руками лицо, чтоб не быть узнан-
ной: вероятно, меня заметили из беседки. Но каково же было мое изумле-
ние, когда в вышедшем вслед за испуганной дамой кавалере я узнал Обнос-
кина, - Обноскина, который, по словам Мизинчикова, давно уж уехал! С
своей стороны, и Обноскин, увидав меня, чрезвычайно смутился: все на-
хальство его исчезло.
- Извините меня, но... я никак не ожидал с вами встретиться, - прого-
ворил он, улыбаясь и заикаясь.
- А я с вами, - отвечал я насмешливо, - тем более что я слышал, вы уж
уехали.
- Нет-с... это так... я проводил только недалеко маменьку. Но могу ли
я обратиться к вам как к благороднейшему человеку в мире?
- С чем это?
- Есть случаи, - и вы сами согласитесь с этим, - когда истинно благо-
родный человек принужден обратиться ко всему благородству чувств друго-
го, истинно благородного человека... Надеюсь, вы понимаете меня...
- Не надейтесь: ничего решительно не понимаю.
- Вы видели даму, которая находилась вместе со мной в беседке?
- Видел, но не узнал.
- А, не узнали!.. Эту даму я назову скоро моею женою.
- Поздравляю вас. Но чем же я могу быть вам полезен?
- Только одним: сохранив глубочайшую тайну о том, что вы меня видели
с этой дамой.
"Кто ж бы это? - подумал я, - уж не..."
- Право, не знаю-с, - отвечал я Обноскину. - Надеюсь, вы извините,
что не могу дать вам слова...
- Нет, ради бога, пожалуйста, - умолял Обноскин. - Поймите мое поло-
жение: это секрет. Вы тоже можете быть женихом, тогда и я, с своей сто-
роны...
- Тс! кто-то идет!
- Где?
Действительно, шагах в тридцати от нас, чуть приметно, промелькнула
тень проходившего человека.
- Это... это, верно, Фома Фомич! - прошептал Обноскин, трепеща всем
телом. - Я узнаю его по походке. Боже мой! и еще шаги, с другой стороны!
Слышите... Прощайте! благодарю вас и... умоляю вас...
Обноскин скрылся. Чрез минуту передо мной очутился дядя, как будто
вырос из-под земли.
- Это ты? - окрикнул он меня. - Все пропало, Сережа! все пропало!
Я заметил, что он дрожал всем телом.
- Что пропало, дядюшка?
- Пойдем! - сказал он, задыхаясь, и, крепко схватив меня за руку, по-
тащил за собою. Но всю дорогу до флигеля он не сказал ни слова, не давал
и мне говорить. Я ожидал чего-нибудь сверхъестественного и почти не об-
манулся. Когда мы вошли в комнату, с ним сделалось дурно; он был бледен,
как мертвый. Я немедленно спрыснул его водою. " Вероятно, случилось
что-нибудь очень ужасное, - думал я, - когда с таким человеком делается
обморок".
- Дядюшка, что с вами? - спросил я наконец.
- Все пропало, Сережа! Фома застал меня в саду вместе с Настенькой в
ту самую минуту, когда я поцеловал ее!
- Поцеловали! в
явшей на берегу одряхлевшего, покрытого тиной пруда, я вдруг остановился
как вкопанный: мне послышались в беседке голоса. Не могу выразить, какое
странное чувство досады овладело мною! Я был уверен, что это дядя и Нас-
тенька, и продолжал подходить, успокаивая на всякий случай свою совесть
тем, что иду прежним шагом и не стараюсь подкрадываться. Вдруг раздался
ясно звук поцелуя, потом звуки каких-то одушевленных слов, и тотчас же
вслед за этим - пронзительный женский крик. В то же мгновение женщина в
белом платье выбежала из беседки и промелькнула мимо меня, как ласточка.
Мне показалось даже, что она закрывала руками лицо, чтоб не быть узнан-
ной: вероятно, меня заметили из беседки. Но каково же было мое изумле-
ние, когда в вышедшем вслед за испуганной дамой кавалере я узнал Обнос-
кина, - Обноскина, который, по словам Мизинчикова, давно уж уехал! С
своей стороны, и Обноскин, увидав меня, чрезвычайно смутился: все на-
хальство его исчезло.
- Извините меня, но... я никак не ожидал с вами встретиться, - прого-
ворил он, улыбаясь и заикаясь.
- А я с вами, - отвечал я насмешливо, - тем более что я слышал, вы уж
уехали.
- Нет-с... это так... я проводил только недалеко маменьку. Но могу ли
я обратиться к вам как к благороднейшему человеку в мире?
- С чем это?
- Есть случаи, - и вы сами согласитесь с этим, - когда истинно благо-
родный человек принужден обратиться ко всему благородству чувств друго-
го, истинно благородного человека... Надеюсь, вы понимаете меня...
- Не надейтесь: ничего решительно не понимаю.
- Вы видели даму, которая находилась вместе со мной в беседке?
- Видел, но не узнал.
- А, не узнали!.. Эту даму я назову скоро моею женою.
- Поздравляю вас. Но чем же я могу быть вам полезен?
- Только одним: сохранив глубочайшую тайну о том, что вы меня видели
с этой дамой.
"Кто ж бы это? - подумал я, - уж не..."
- Право, не знаю-с, - отвечал я Обноскину. - Надеюсь, вы извините,
что не могу дать вам слова...
- Нет, ради бога, пожалуйста, - умолял Обноскин. - Поймите мое поло-
жение: это секрет. Вы тоже можете быть женихом, тогда и я, с своей сто-
роны...
- Тс! кто-то идет!
- Где?
Действительно, шагах в тридцати от нас, чуть приметно, промелькнула
тень проходившего человека.
- Это... это, верно, Фома Фомич! - прошептал Обноскин, трепеща всем
телом. - Я узнаю его по походке. Боже мой! и еще шаги, с другой стороны!
Слышите... Прощайте! благодарю вас и... умоляю вас...
Обноскин скрылся. Чрез минуту передо мной очутился дядя, как будто
вырос из-под земли.
- Это ты? - окрикнул он меня. - Все пропало, Сережа! все пропало!
Я заметил, что он дрожал всем телом.
- Что пропало, дядюшка?
- Пойдем! - сказал он, задыхаясь, и, крепко схватив меня за руку, по-
тащил за собою. Но всю дорогу до флигеля он не сказал ни слова, не давал
и мне говорить. Я ожидал чего-нибудь сверхъестественного и почти не об-
манулся. Когда мы вошли в комнату, с ним сделалось дурно; он был бледен,
как мертвый. Я немедленно спрыснул его водою. " Вероятно, случилось
что-нибудь очень ужасное, - думал я, - когда с таким человеком делается
обморок".
- Дядюшка, что с вами? - спросил я наконец.
- Все пропало, Сережа! Фома застал меня в саду вместе с Настенькой в
ту самую минуту, когда я поцеловал ее!
- Поцеловали! в