овел ее теперь купидон до последней точки.
А про того, с бороденкой-то, и поминать нечего! Небось задувает теперь
по всем по трем с денежками, динь- динь-динь, да посмеивается.
- Так неужели же вы в самом деле думаете, что он тотчас и бросит ее?
- А то как же? Небось таскать с собой станет такое сокровище? Да на
что она ему? оберет ее да и посадит где-нибудь под куст, на дороге - и
был таков, а она и сиди под кустом да нюхай цветочки!
- Ну, уж это ты увлекся, Степан, не так это будет! - вскричал дядя. -
Впрочем, чего ж ты так сердишься? Дивлюсь я на тебя, Степан, тебе-то че-
го?
- Да ведь я человек али нет? Ведь зло берет; вчуже берет. Ведь, я,
может, ее же любя, говорю... Эх, прокисай все на свете! Ну зачем я прие-
хал сюда? ну зачем я сворачивал? мне-то какое дело? мне-то какое дело?
Так сетовал господин Бахчеев; но я уже не слушал его и задумался о
той, которую мы теперь догоняли, - о Татьяне Ивановне. Вот краткая ее
биография, собранная мною впоследствии по самым вернейшим источникам и
которая необходима для пояснения ее приключений. Бедный ребенок-сиротка,
выросший в чужом, негостеприимном доме, потом бедная девушка, потом бед-
ная дева и наконец бедная перезрелая дева, Татьяна Ивановна, во всю свою
бедную жизнь испила полную до краев чашу горя, сиротства, унижений, поп-
реков и вполне изведала всю горечь чужого хлеба. От природы характера
веселого, восприимчивого в высшей степени и легкомысленного, она вначале
кое-как еще переносила свою горькую участь и даже могла подчас и сме-
яться самым веселым, беззаботным смехом; но с годами судьба взяла нако-
нец свое. Мало-помалу Татьяна Ивановна стала желтеть и худеть, сделалась
раздражительна, болезненно-восприимчива и впала в самую неограниченную,
беспредельную мечтательность, часто прерываемую истерическими слезами,
судорожными рыданиями. Чем менее благ земных оставляла ей на долю
действительность, тем более она обольщала и утешала себя воображением.
Чем вернее, чем безвозвратнее гибли и, наконец, погибли совсем последние
существенные надежды ее, тем упоительнее становились ее мечты, никогда
не осуществимые. Богатства неслыханные, красота неувядаемая, женихи
изящные, богатые, знатные, все князья и генеральские дети, сохранившие
для нее свои сердца в девственной чистоте и умирающие у ног ее от бесп-
редельной любви, и наконец он - он, идеал красоты, совмещающий в себе
всевозможные совершенства, страстный и любящий, художник, поэт, гене-
ральский сын - все вместе или поочередно, все это начинало ей представ-
ляться не только во сне, но даже почти и наяву. Рассудок ее уже начинал
слабеть и не выдерживать приемов этого опиума таинственных, беспрерывных
мечтаний... И вдруг судьба подшутила над ней окончательно. В самой пос-
ледней степени унижения, среди самой грустной, подавляющей сердце
действительности, в компаньонках у одной старой, беззубой и брюзгливей-
шей барыни в мире, виноватая во всем, упрекаемая за каждый кусок хлеба,
за каждую тряпку изношенную, обиженная первым желающим, не защищенная
никем, измученная горемычным житьем своим и, про себя, утопающая в неге
самых безумных и распаленных фантазий, - она вдруг получила известие о
смерти одного своего дальнего родственника, у которого давно уже (о чем
она, по легкомыслию своему, никогда не справлялась) перемерли все его
близкие родные, человека странного, жившего затворником, где-то
А про того, с бороденкой-то, и поминать нечего! Небось задувает теперь
по всем по трем с денежками, динь- динь-динь, да посмеивается.
- Так неужели же вы в самом деле думаете, что он тотчас и бросит ее?
- А то как же? Небось таскать с собой станет такое сокровище? Да на
что она ему? оберет ее да и посадит где-нибудь под куст, на дороге - и
был таков, а она и сиди под кустом да нюхай цветочки!
- Ну, уж это ты увлекся, Степан, не так это будет! - вскричал дядя. -
Впрочем, чего ж ты так сердишься? Дивлюсь я на тебя, Степан, тебе-то че-
го?
- Да ведь я человек али нет? Ведь зло берет; вчуже берет. Ведь, я,
может, ее же любя, говорю... Эх, прокисай все на свете! Ну зачем я прие-
хал сюда? ну зачем я сворачивал? мне-то какое дело? мне-то какое дело?
Так сетовал господин Бахчеев; но я уже не слушал его и задумался о
той, которую мы теперь догоняли, - о Татьяне Ивановне. Вот краткая ее
биография, собранная мною впоследствии по самым вернейшим источникам и
которая необходима для пояснения ее приключений. Бедный ребенок-сиротка,
выросший в чужом, негостеприимном доме, потом бедная девушка, потом бед-
ная дева и наконец бедная перезрелая дева, Татьяна Ивановна, во всю свою
бедную жизнь испила полную до краев чашу горя, сиротства, унижений, поп-
реков и вполне изведала всю горечь чужого хлеба. От природы характера
веселого, восприимчивого в высшей степени и легкомысленного, она вначале
кое-как еще переносила свою горькую участь и даже могла подчас и сме-
яться самым веселым, беззаботным смехом; но с годами судьба взяла нако-
нец свое. Мало-помалу Татьяна Ивановна стала желтеть и худеть, сделалась
раздражительна, болезненно-восприимчива и впала в самую неограниченную,
беспредельную мечтательность, часто прерываемую истерическими слезами,
судорожными рыданиями. Чем менее благ земных оставляла ей на долю
действительность, тем более она обольщала и утешала себя воображением.
Чем вернее, чем безвозвратнее гибли и, наконец, погибли совсем последние
существенные надежды ее, тем упоительнее становились ее мечты, никогда
не осуществимые. Богатства неслыханные, красота неувядаемая, женихи
изящные, богатые, знатные, все князья и генеральские дети, сохранившие
для нее свои сердца в девственной чистоте и умирающие у ног ее от бесп-
редельной любви, и наконец он - он, идеал красоты, совмещающий в себе
всевозможные совершенства, страстный и любящий, художник, поэт, гене-
ральский сын - все вместе или поочередно, все это начинало ей представ-
ляться не только во сне, но даже почти и наяву. Рассудок ее уже начинал
слабеть и не выдерживать приемов этого опиума таинственных, беспрерывных
мечтаний... И вдруг судьба подшутила над ней окончательно. В самой пос-
ледней степени унижения, среди самой грустной, подавляющей сердце
действительности, в компаньонках у одной старой, беззубой и брюзгливей-
шей барыни в мире, виноватая во всем, упрекаемая за каждый кусок хлеба,
за каждую тряпку изношенную, обиженная первым желающим, не защищенная
никем, измученная горемычным житьем своим и, про себя, утопающая в неге
самых безумных и распаленных фантазий, - она вдруг получила известие о
смерти одного своего дальнего родственника, у которого давно уже (о чем
она, по легкомыслию своему, никогда не справлялась) перемерли все его
близкие родные, человека странного, жившего затворником, где-то