в негодовании, полно. А это он
действительно смешал: я слышал какой-то в этом роде рассказ о камне еще во
времена моего детства, только, разумеется, не так и не про этот камень.
Помилуй: "дошло до начальства". Да у него вся душа пела в ту минуту, когда
он "дошел до начальства". В этой жалкой среде и нельзя без подобных
анекдотов. Их у них множество, главное - от их невоздержности. Ничему не
учились, ничего точно не знают, ну, а кроме карт и производств захочется
поговорить о чем-нибудь общечеловеческом, поэтическом... Что он, кто такой,
этот Петр Ипполитович?
- Беднейшее существо, и даже несчастный.
- Ну вот видишь, даже, может, и в карты не играет! Повторяю,
рассказывая эту дребедень, он удовлетворяет своей любви к ближнему: ведь он
и нас хотел осчастливить. Чувство патриотизма тоже удовлетворено; например,
еще анекдот есть у них, что Завьялову англичане миллион давали с тем только,
чтоб он клейма не клал на свои изделия...
- Ах, боже мой, этот анекдот я слышал.
- Кто этого не слышал, и он совершенно даже знает, рассказывая, что ты
это наверно уж слышал, но все-таки рассказывает, нарочно воображая, что ты
не слыхал. Видение шведского короля- это уж у них, кажется, устарело; но в
моей юности его с засосом повторяли и с таинственным шепотом, точно так же,
как и о том, что в начале столетия кто-то будто бы стоял в сенате на коленях
перед сенаторами. Про коменданта Башуцкого тоже много было анекдотов, как
монумент увезли. Они придворные анекдоты ужасно любят; например, рассказы
про министра прошлого царствования Чернышева, каким образом он,
семидесятилетний старик, так подделывал свою наружность, что казался
тридцатилетним, и до того, что покойный государь удивлялся на выходах...
- И это я слышал.
- Кто не слыхал? Все эти анекдоты - верх непорядочности; но знай, что
этот тип непорядочного гораздо глубже и дальше распространен, чем мы думаем.
Желание соврать, с целью осчастливить своего ближнего, ты встретишь даже и в
самом порядочном нашем обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью
сердец наших. Только у нас в другом роде рассказы; что у нас об одной
Америке рассказывают, так это - страсть, и государственные даже люди! Я и
сам, признаюсь, принадлежу к этому непорядочному типу и всю жизнь страдал от
того...
- Про Чернышева я сам рассказывал несколько раз.
- Уж и сам рассказывал?
- Тут есть, кроме меня, еще жилец чиновник, тоже рябой, и уже старик,
но тот ужасный прозаик, и чуть Петр Ипполитович заговорит, тотчас начнет его
сбивать и противоречить. И до того довел, что тот у него как раб
прислуживает и угождает ему, только чтоб тот слушал.
- Это - уж другой тип непорядочного и даже, может быть, омерзительнее
первого. Первый - весь восторг! "Да ты дай только соврать - посмотри, как
хорошо выйдет". Второй - весь хандра и проза: "Не дам соврать, где, когда, в
котором году"? - одним словом, человек без сердца. Друг мой, дай всегда
немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых,
это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать -
две огромных выгоды - разом. Que diable! надобно любить своего ближнего. Но
мне пора. Ты премило устроился, - прибавил он, подымаясь со стула. -
Расскажу Софье Андреевне и сестре твоей, что заходил и застал тебя в добром
здоровье. До сви
действительно смешал: я слышал какой-то в этом роде рассказ о камне еще во
времена моего детства, только, разумеется, не так и не про этот камень.
Помилуй: "дошло до начальства". Да у него вся душа пела в ту минуту, когда
он "дошел до начальства". В этой жалкой среде и нельзя без подобных
анекдотов. Их у них множество, главное - от их невоздержности. Ничему не
учились, ничего точно не знают, ну, а кроме карт и производств захочется
поговорить о чем-нибудь общечеловеческом, поэтическом... Что он, кто такой,
этот Петр Ипполитович?
- Беднейшее существо, и даже несчастный.
- Ну вот видишь, даже, может, и в карты не играет! Повторяю,
рассказывая эту дребедень, он удовлетворяет своей любви к ближнему: ведь он
и нас хотел осчастливить. Чувство патриотизма тоже удовлетворено; например,
еще анекдот есть у них, что Завьялову англичане миллион давали с тем только,
чтоб он клейма не клал на свои изделия...
- Ах, боже мой, этот анекдот я слышал.
- Кто этого не слышал, и он совершенно даже знает, рассказывая, что ты
это наверно уж слышал, но все-таки рассказывает, нарочно воображая, что ты
не слыхал. Видение шведского короля- это уж у них, кажется, устарело; но в
моей юности его с засосом повторяли и с таинственным шепотом, точно так же,
как и о том, что в начале столетия кто-то будто бы стоял в сенате на коленях
перед сенаторами. Про коменданта Башуцкого тоже много было анекдотов, как
монумент увезли. Они придворные анекдоты ужасно любят; например, рассказы
про министра прошлого царствования Чернышева, каким образом он,
семидесятилетний старик, так подделывал свою наружность, что казался
тридцатилетним, и до того, что покойный государь удивлялся на выходах...
- И это я слышал.
- Кто не слыхал? Все эти анекдоты - верх непорядочности; но знай, что
этот тип непорядочного гораздо глубже и дальше распространен, чем мы думаем.
Желание соврать, с целью осчастливить своего ближнего, ты встретишь даже и в
самом порядочном нашем обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью
сердец наших. Только у нас в другом роде рассказы; что у нас об одной
Америке рассказывают, так это - страсть, и государственные даже люди! Я и
сам, признаюсь, принадлежу к этому непорядочному типу и всю жизнь страдал от
того...
- Про Чернышева я сам рассказывал несколько раз.
- Уж и сам рассказывал?
- Тут есть, кроме меня, еще жилец чиновник, тоже рябой, и уже старик,
но тот ужасный прозаик, и чуть Петр Ипполитович заговорит, тотчас начнет его
сбивать и противоречить. И до того довел, что тот у него как раб
прислуживает и угождает ему, только чтоб тот слушал.
- Это - уж другой тип непорядочного и даже, может быть, омерзительнее
первого. Первый - весь восторг! "Да ты дай только соврать - посмотри, как
хорошо выйдет". Второй - весь хандра и проза: "Не дам соврать, где, когда, в
котором году"? - одним словом, человек без сердца. Друг мой, дай всегда
немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых,
это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать -
две огромных выгоды - разом. Que diable! надобно любить своего ближнего. Но
мне пора. Ты премило устроился, - прибавил он, подымаясь со стула. -
Расскажу Софье Андреевне и сестре твоей, что заходил и застал тебя в добром
здоровье. До сви