етил я поскорее, опускаясь на стул рядом с
ними. Они сидели у стола. Вся комната была ровно в две сажени в квадрате. Я
тяжело перевел дыхание.
Искра удовольствия мелькнула в глазах Версилова: кажется, он сомневался
и думал, что я захочу делать жесты. Он успокоился.
- Вы уж начните сначала, Петр Ипполитович. - Они уже величали друг
друга по имени-отчеству.
- То есть это при покойном государе еще вышло-с, - обратился ко мне
Петр Ипполитович, нервно и с некоторым мучением, как бы страдая вперед за
успех эффекта, - ведь вы знаете этот камень, - глупый камень на улице, к
чему, зачем, только лишь мешает, так ли-с? Ездил государь много раз, и
каждый раз этот камень. Наконец государю не понравилось, и действительно:
целая гора, стоит гора на улице, портит улицу: "Чтоб не было камня!" Ну,
сказал, чтоб не было, - понимаете, что значит "чтоб не было"? Покойника-то
помните? Что делать с камнем? Все потеряли голову; тут Дума, а главное, тут,
не помню уж кто именно, но один из самых первых тогдашних вельмож, на
которого было возложено. Вот этот вельможа и слушает: говорят, пятнадцать
тысяч будет стоить, не меньше, и серебром-с (потому что ассигнации это при
покойном государе только обратили на серебро). "Как пятнадцать тысяч, что за
дичь!" Сначала англичане рельсы подвести хотели, поставить на рельсы и
отвезти паром; но ведь чего же бы это стоило? Железных-то дорог тогда еще не
было, только вот Царскосельская ходила...
- Ну вот, распилить можно было, - начал я хмуриться; мне ужасно стало
досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал с видимым удовольствием. Я
понимал, что и он рад был хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я видел
это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него.
- Именно распилить-с, именно вот на эту идею и напали, и именно
Монферан; он ведь тогда Исаакиевский собор строил. Распилить, говорит, а
потом свезти. Да-с, да чего оно будет стоить?
- Ничего не стоит, просто распилить да и вывезти.
- Нет, позвольте, ведь тут нужно ставить машину, паровую-с, и притом
куда свезти? И притом такую гору? Десять тысяч, говорят, менее не обойдется,
десять или двенадцать тысяч.
- Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это - вздор, это было не так... -
Но в это время Версилов мне подмигнул незаметно, и в этом подмигивании я
увидел такое деликатное сострадание к хозяину, даже страдание за него, что
мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся.
- Ну, вот, вот, - обрадовался хозяин, ничего не заметивший и ужасно
боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, -
только как раз подходит один мещанин, и еще молодой, ну, знаете, русский
человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной
немножко... впрочем, нет, не хмельной-с. Только стоит этот мещанин, как они
это сговариваются, англичане да Монферан, а это лицо, которому поручено-то,
тут же в коляске подъехал, слушает и сердится: как это так решают и не могут
решить; и вдруг замечает в отдалении, этот мещанинишка стоит и фальшиво этак
улыбается, то есть не фальшиво, я не так, а как бы это...
- Насмешливо, - осторожно поддакнул Версилов.
- Насмешливо-с, то есть немножко насмешливо, этакая добрая русская
улыбка такая, знаете; ну, лицу, конечно, под досадную руку, знаете: "Ты
здесь, борода, чего дожидаешься? Кто таков?" - "Да вот, говорит, кам
ними. Они сидели у стола. Вся комната была ровно в две сажени в квадрате. Я
тяжело перевел дыхание.
Искра удовольствия мелькнула в глазах Версилова: кажется, он сомневался
и думал, что я захочу делать жесты. Он успокоился.
- Вы уж начните сначала, Петр Ипполитович. - Они уже величали друг
друга по имени-отчеству.
- То есть это при покойном государе еще вышло-с, - обратился ко мне
Петр Ипполитович, нервно и с некоторым мучением, как бы страдая вперед за
успех эффекта, - ведь вы знаете этот камень, - глупый камень на улице, к
чему, зачем, только лишь мешает, так ли-с? Ездил государь много раз, и
каждый раз этот камень. Наконец государю не понравилось, и действительно:
целая гора, стоит гора на улице, портит улицу: "Чтоб не было камня!" Ну,
сказал, чтоб не было, - понимаете, что значит "чтоб не было"? Покойника-то
помните? Что делать с камнем? Все потеряли голову; тут Дума, а главное, тут,
не помню уж кто именно, но один из самых первых тогдашних вельмож, на
которого было возложено. Вот этот вельможа и слушает: говорят, пятнадцать
тысяч будет стоить, не меньше, и серебром-с (потому что ассигнации это при
покойном государе только обратили на серебро). "Как пятнадцать тысяч, что за
дичь!" Сначала англичане рельсы подвести хотели, поставить на рельсы и
отвезти паром; но ведь чего же бы это стоило? Железных-то дорог тогда еще не
было, только вот Царскосельская ходила...
- Ну вот, распилить можно было, - начал я хмуриться; мне ужасно стало
досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал с видимым удовольствием. Я
понимал, что и он рад был хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я видел
это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него.
- Именно распилить-с, именно вот на эту идею и напали, и именно
Монферан; он ведь тогда Исаакиевский собор строил. Распилить, говорит, а
потом свезти. Да-с, да чего оно будет стоить?
- Ничего не стоит, просто распилить да и вывезти.
- Нет, позвольте, ведь тут нужно ставить машину, паровую-с, и притом
куда свезти? И притом такую гору? Десять тысяч, говорят, менее не обойдется,
десять или двенадцать тысяч.
- Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это - вздор, это было не так... -
Но в это время Версилов мне подмигнул незаметно, и в этом подмигивании я
увидел такое деликатное сострадание к хозяину, даже страдание за него, что
мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся.
- Ну, вот, вот, - обрадовался хозяин, ничего не заметивший и ужасно
боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, -
только как раз подходит один мещанин, и еще молодой, ну, знаете, русский
человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной
немножко... впрочем, нет, не хмельной-с. Только стоит этот мещанин, как они
это сговариваются, англичане да Монферан, а это лицо, которому поручено-то,
тут же в коляске подъехал, слушает и сердится: как это так решают и не могут
решить; и вдруг замечает в отдалении, этот мещанинишка стоит и фальшиво этак
улыбается, то есть не фальшиво, я не так, а как бы это...
- Насмешливо, - осторожно поддакнул Версилов.
- Насмешливо-с, то есть немножко насмешливо, этакая добрая русская
улыбка такая, знаете; ну, лицу, конечно, под досадную руку, знаете: "Ты
здесь, борода, чего дожидаешься? Кто таков?" - "Да вот, говорит, кам