о деньги?
- Теперь берете же?
- Я беру свои!
- Какие свои?
- Это - деньги версиловские: он должен Версилову двадцать тысяч.
- Так Версилову, а не вам.
- Версилов - мой отец.
- Нет, вы - Долгорукий, а не Версилов.
- Это все равно!
Действительно, я мог тогда так рассуждать! Я знал, что не все равно, я
не был так глуп, но я опять-таки из "деликатности" так тогда рассуждал.
- Довольно! - крикнул я. - Я ничего ровно не понимаю. И как вы смели
призывать меня за такими пустяками?
- Неужто вправду не понимаете? Вы - нарочно иль нет? - медленно
проговорил Стебельков, пронзительно и с какою-то недоверчивою улыбкой в меня
вглядываясь.
- Божусь, не понимаю!
- Я говорю: он может всех обеспечить, всех, только не мешайте и не
отговаривайте...
- Вы, должно быть, с ума сошли! Что вы выехали с этим "всех"?
Версилова, что ли, он обеспечит?
- Не вы одни есть, и не Версилов... тут и еще есть. А Анна Андреевна
вам такая же сестра, как и Лизавета Макаровна!
Я смотрел, выпуча глаза. Вдруг что-то даже меня сожалеющее мелькнуло в
его гадком взгляде:
- Не понимаете, так и лучше! Это хорошо, очень хорошо, что не
понимаете. Это похвально... если действительно только не понимаете.
Я совершенно взбесился:
- У-бир-райтесь вы с вашими пустяками, помешанный вы человек! - крикнул
я, схватив шляпу.
- Это - не пустяки! Так идет? А знаете, вы опять придете.
- Нет, - отрезал я на пороге.
- Придете, и тогда... тогда другой разговор. Будет главный разговор.
Две тысячи, помните!
II.
Он произвел на меня такое грязное и смутное впечатление, что, выйдя, я
даже старался не думать и только отплевался. Идея о том, что князь мог
говорить с ним обо мне и об этих деньгах, уколола меня как булавкой.
"Выиграю и отдам сегодня же", - подумал я решительно.
Как ни был глуп и косноязычен Стебельков, но я видел яркого подлеца, во
всем его блеске, а главное, без какой-то интриги тут не могло обойтись.
Только некогда мне было вникать тогда ни в какие интриги, и это-то было
главною причиною моей куриной слепоты! Я с беспокойством посмотрел на часы,
но не было еще и двух; стало быть, еще можно было сделать один визит, иначе
я бы пропал до трех часов от волнения. Я поехал к Анне Андреевне Версиловой,
моей сестре. С ней я давно уже сошелся у моего старичка князя, именно во
время его болезни. Идея о том, что я уже дня три-четыре не видал его, мучила
мою совесть; но именно Анна Андреевна меня выручила: князь чрезвычайно как
пристрастился к пей и называл даже мне ее своим ангелом-хранителем. Кстати,
мысль выдать ее за князя Сергея Петровича действительно родилась в голове
моего старичка, и он даже не раз выражал мне ее, конечно по секрету. Я
передал эту идею Версилову, заметив и прежде, что из всего насущного, к
которому Версилов был столь равнодушен, он, однако, всегда как-то особенно
интересовался, когда я передавал ему что-нибудь о встречах моих с Анной
Андреевной. Версилов пробормотал мне тогда, что Анна Андреевна слишком умна
и может обойтись в таком щекотливом деле и без посторонних советов.
Разумеется, Стебельков был прав, что старик даст ей приданое, но как он-то
смел рассчитывать тут на что-нибудь? Давеча князь крикнул ему вслед, что не
боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в каби
- Теперь берете же?
- Я беру свои!
- Какие свои?
- Это - деньги версиловские: он должен Версилову двадцать тысяч.
- Так Версилову, а не вам.
- Версилов - мой отец.
- Нет, вы - Долгорукий, а не Версилов.
- Это все равно!
Действительно, я мог тогда так рассуждать! Я знал, что не все равно, я
не был так глуп, но я опять-таки из "деликатности" так тогда рассуждал.
- Довольно! - крикнул я. - Я ничего ровно не понимаю. И как вы смели
призывать меня за такими пустяками?
- Неужто вправду не понимаете? Вы - нарочно иль нет? - медленно
проговорил Стебельков, пронзительно и с какою-то недоверчивою улыбкой в меня
вглядываясь.
- Божусь, не понимаю!
- Я говорю: он может всех обеспечить, всех, только не мешайте и не
отговаривайте...
- Вы, должно быть, с ума сошли! Что вы выехали с этим "всех"?
Версилова, что ли, он обеспечит?
- Не вы одни есть, и не Версилов... тут и еще есть. А Анна Андреевна
вам такая же сестра, как и Лизавета Макаровна!
Я смотрел, выпуча глаза. Вдруг что-то даже меня сожалеющее мелькнуло в
его гадком взгляде:
- Не понимаете, так и лучше! Это хорошо, очень хорошо, что не
понимаете. Это похвально... если действительно только не понимаете.
Я совершенно взбесился:
- У-бир-райтесь вы с вашими пустяками, помешанный вы человек! - крикнул
я, схватив шляпу.
- Это - не пустяки! Так идет? А знаете, вы опять придете.
- Нет, - отрезал я на пороге.
- Придете, и тогда... тогда другой разговор. Будет главный разговор.
Две тысячи, помните!
II.
Он произвел на меня такое грязное и смутное впечатление, что, выйдя, я
даже старался не думать и только отплевался. Идея о том, что князь мог
говорить с ним обо мне и об этих деньгах, уколола меня как булавкой.
"Выиграю и отдам сегодня же", - подумал я решительно.
Как ни был глуп и косноязычен Стебельков, но я видел яркого подлеца, во
всем его блеске, а главное, без какой-то интриги тут не могло обойтись.
Только некогда мне было вникать тогда ни в какие интриги, и это-то было
главною причиною моей куриной слепоты! Я с беспокойством посмотрел на часы,
но не было еще и двух; стало быть, еще можно было сделать один визит, иначе
я бы пропал до трех часов от волнения. Я поехал к Анне Андреевне Версиловой,
моей сестре. С ней я давно уже сошелся у моего старичка князя, именно во
время его болезни. Идея о том, что я уже дня три-четыре не видал его, мучила
мою совесть; но именно Анна Андреевна меня выручила: князь чрезвычайно как
пристрастился к пей и называл даже мне ее своим ангелом-хранителем. Кстати,
мысль выдать ее за князя Сергея Петровича действительно родилась в голове
моего старичка, и он даже не раз выражал мне ее, конечно по секрету. Я
передал эту идею Версилову, заметив и прежде, что из всего насущного, к
которому Версилов был столь равнодушен, он, однако, всегда как-то особенно
интересовался, когда я передавал ему что-нибудь о встречах моих с Анной
Андреевной. Версилов пробормотал мне тогда, что Анна Андреевна слишком умна
и может обойтись в таком щекотливом деле и без посторонних советов.
Разумеется, Стебельков был прав, что старик даст ей приданое, но как он-то
смел рассчитывать тут на что-нибудь? Давеча князь крикнул ему вслед, что не
боится его вовсе: уж и в самом деле не говорил ли Стебельков ему в каби