про это, и, право, глядя на нее, мне приходила иногда в голову
нелепая мысль: что она, может быть, и не знает совсем про это родство, - до
того она так держала себя со мной.
III.
Войдя, я вдруг застал у ней Лизу. Меня это почти поразило. Мне очень
хорошо было известно, что они и прежде виделись; произошло это у "грудного
ребенка". Об этой фантазии гордой и стыдливой Анны Андреевны увидать этого
ребенка и о встрече там с Лизой я, может быть, потом расскажу, если будет
место; но все же я никак не ожидал, чтоб Анна Андреевна когда-нибудь
пригласила Лизу к себе. Это меня приятно поразило. Не подав виду,
разумеется, я, поздоровавшись с Анной Андреевной и горячо пожав руку Лизе,
уселся подле нее. Обе занимались делом: на столе и на коленях у них лежало
дорогое выездное платье Анны Андреевны, но старое, то есть три раза
надеванное и которое она желала как-нибудь переделать. Лиза была большая
"мастерица" на этот счет и со вкусом, а потому и происходил торжественный
совет "мудрых женщин". Я вспомнил Версилова и рассмеялся; да и весь я был в
сияющем расположении духа.
- Вы очень сегодня веселы, и это очень приятно, - промолвила Анна
Андреевна, важно и раздельно выговаривая слова. Голос ее был густой и
звучный контральт, но она всегда произносила спокойно и тихо, всегда
несколько опустив свои длинные ресницы и с чуть-чуть мелькавшей улыбкой на
ее бледном лице.
- Лиза знает, как я неприятен, когда невесел, - ответил я весело.
- Может быть, и Анна Андреевна про то знает, - кольнула меня шаловливая
Лиза. Милая! Если б я знал, что тогда было у нее на душе!
- Что вы теперь делаете? - спросила Анна Андреевна. (Замечу, что она
именно даже просила меня побывать к ней сегодня.)
- Я теперь здесь сижу и спрашиваю себя: почему мне всегда приятнее вас
находить за книгой, чем за рукодельем? Нет, право, рукоделье к вам почему-то
нейдет. В этом смысле я в Андрея Петровича.
- Все еще не решили поступить в университет?
- Я слишком благодарен, что вы не забываете наших разговоров: это
значит, что вы обо мне иногда думаете; но... насчет университета я еще не
составил понятия, притом же у меня свои цели.
- То есть у него свой секрет, - заметила Лиза.
- Оставь шутки, Лиза. Один умный человек выразился на днях, что во всем
этом прогрессивном движении нашем за последние двадцать лет мы прежде всего
доказали, что грязно необразованны. Тут, конечно, и про наших
университетских было сказано.
- Ну, верно, папа сказал; ты ужасно часто повторяешь его мысли, -
заметила Лиза.
- Лиза, точно ты не предполагаешь во мне собственного ума.
- В наше время полезно вслушиваться в слова умных людей и запоминать
их, - слегка заступилась за меня Анна Андреевна.
- Именно, Анна Андреевна, - подхватил я с жаром. - Кто не мыслит о
настоящей минуте России, тот не гражданин! Я смотрю на Россию, может быть, с
странной точки: мы пережили татарское нашествие, потом двухвековое рабство и
уж конечно потому, что то и другое нам пришлось по вкусу. Теперь дана
свобода, и надо свободу перенести: сумеем ли? Так же ли по вкусу нам свобода
окажется? - вот вопрос.
Лиза быстро взглянула на Анну Андреевну, а та тотчас потупилась и
начала что-то искать около себя; я видел, что Лиза изо всей силы крепилась,
но вдруг как-то нечаянно наши взгляды встретили
нелепая мысль: что она, может быть, и не знает совсем про это родство, - до
того она так держала себя со мной.
III.
Войдя, я вдруг застал у ней Лизу. Меня это почти поразило. Мне очень
хорошо было известно, что они и прежде виделись; произошло это у "грудного
ребенка". Об этой фантазии гордой и стыдливой Анны Андреевны увидать этого
ребенка и о встрече там с Лизой я, может быть, потом расскажу, если будет
место; но все же я никак не ожидал, чтоб Анна Андреевна когда-нибудь
пригласила Лизу к себе. Это меня приятно поразило. Не подав виду,
разумеется, я, поздоровавшись с Анной Андреевной и горячо пожав руку Лизе,
уселся подле нее. Обе занимались делом: на столе и на коленях у них лежало
дорогое выездное платье Анны Андреевны, но старое, то есть три раза
надеванное и которое она желала как-нибудь переделать. Лиза была большая
"мастерица" на этот счет и со вкусом, а потому и происходил торжественный
совет "мудрых женщин". Я вспомнил Версилова и рассмеялся; да и весь я был в
сияющем расположении духа.
- Вы очень сегодня веселы, и это очень приятно, - промолвила Анна
Андреевна, важно и раздельно выговаривая слова. Голос ее был густой и
звучный контральт, но она всегда произносила спокойно и тихо, всегда
несколько опустив свои длинные ресницы и с чуть-чуть мелькавшей улыбкой на
ее бледном лице.
- Лиза знает, как я неприятен, когда невесел, - ответил я весело.
- Может быть, и Анна Андреевна про то знает, - кольнула меня шаловливая
Лиза. Милая! Если б я знал, что тогда было у нее на душе!
- Что вы теперь делаете? - спросила Анна Андреевна. (Замечу, что она
именно даже просила меня побывать к ней сегодня.)
- Я теперь здесь сижу и спрашиваю себя: почему мне всегда приятнее вас
находить за книгой, чем за рукодельем? Нет, право, рукоделье к вам почему-то
нейдет. В этом смысле я в Андрея Петровича.
- Все еще не решили поступить в университет?
- Я слишком благодарен, что вы не забываете наших разговоров: это
значит, что вы обо мне иногда думаете; но... насчет университета я еще не
составил понятия, притом же у меня свои цели.
- То есть у него свой секрет, - заметила Лиза.
- Оставь шутки, Лиза. Один умный человек выразился на днях, что во всем
этом прогрессивном движении нашем за последние двадцать лет мы прежде всего
доказали, что грязно необразованны. Тут, конечно, и про наших
университетских было сказано.
- Ну, верно, папа сказал; ты ужасно часто повторяешь его мысли, -
заметила Лиза.
- Лиза, точно ты не предполагаешь во мне собственного ума.
- В наше время полезно вслушиваться в слова умных людей и запоминать
их, - слегка заступилась за меня Анна Андреевна.
- Именно, Анна Андреевна, - подхватил я с жаром. - Кто не мыслит о
настоящей минуте России, тот не гражданин! Я смотрю на Россию, может быть, с
странной точки: мы пережили татарское нашествие, потом двухвековое рабство и
уж конечно потому, что то и другое нам пришлось по вкусу. Теперь дана
свобода, и надо свободу перенести: сумеем ли? Так же ли по вкусу нам свобода
окажется? - вот вопрос.
Лиза быстро взглянула на Анну Андреевну, а та тотчас потупилась и
начала что-то искать около себя; я видел, что Лиза изо всей силы крепилась,
но вдруг как-то нечаянно наши взгляды встретили