видетельствуют тоже о благородной
душе, не правда ли? Мы с ним, например, сегодня чуть не поссорились за одну
идею: его убеждение, что если говоришь о благородстве, то будь сам
благороден, не то все, что ты скажешь, - ложь. Ну, логично ли это? А между
тем это же свидетельствует и о высоких требованиях чести в душе его, долга,
справедливости, не правда ли?.. Ах, боже мой, который это час? - вдруг
вскричал я, нечаянно взглянув на циферблат часов на камине.
- Без десяти минут три, - спокойно произнесла она, взглянув на часы.
Все время, пока я говорил о князе, она слушала меня потупившись, с какою-то
хитренькою, но милою усмешкой: она знала, для чего я так хвалю его. Лиза
слушала, наклонив голову над работой, и давно уже не ввязывалась в разговор.
Я вскочил как обожженный.
- Вы куда-нибудь опоздали?
- Да... нет... впрочем, опоздал, но я сейчас. Одно только слово, Анна
Андреевна, - начал я в волнении, - я не могу не высказать вам сегодня! Я
хочу вам признаться, что я уже несколько раз благословлял вашу доброту и ту
деликатность, с которою вы пригласили меня бывать у вас... На меня
знакомство с вами имело самое сильное впечатление. В вашей комнате я как бы
очищаюсь душой и выхожу от вас лучшим, чем я есть. Это верно. Когда я сижу с
вами рядом, то не только не могу говорить о дурном, но и мыслей дурных иметь
не могу; они исчезают при вас, и, вспоминая мельком о чем-нибудь дурном
подле вас, я тотчас же стыжусь этого дурного, робею и краснею в душе. И
знаете, мне особенно было приятно встретить у вас сегодня сестру мою... Это
свидетельствует о таком вашем благородстве... о таком прекрасном
отношении... Одним словом, вы высказали что-то такое братское, если уж
позволите разбить этот лед, что я...
Пока я говорил, она подымалась с места и все более и более краснела; но
вдруг как бы испугалась чего-то, какой-то черты, которую не надо бы
перескакивать, и быстро перебила меня:
- Поверьте, что я сумею оценить всем сердцем ваши чувства... Я их и без
слов поняла... и уже давно...
Она приостановилась в смущении, пожимая мне руку. Вдруг Лиза незаметно
дернула меня за рукав. Я простился и вышел; но в другой же комнате догнала
меня Лиза.
IV.
- Лиза, зачем ты меня дернула за рукав? - спросил я.
- Она - скверная, она хитрая, она не стоит... Она тебя держит, чтоб от
тебя выведать, - быстрым злобным шепотом прошептала она. Никогда еще я не
видывал у ней такого лица.
- Лиза, бог с тобой, она - такая прелестная девушка!
- Ну, так я - скверная.
- Что с тобой?
- Я очень дурная. Она, может быть, самая прелестная девушка, а я
дурная. Довольно, оставь. Слушай: мама просит тебя о том, "чего сама сказать
не смеет", так и сказала. Голубчик Аркадий! перестань играть, милый, молю
тебя... мама тоже...
- Лиза, я сам знаю, но... Я знаю, что это - жалкое малодушие, но... это
- только пустяки и больше ничего! Видишь, я задолжал, как дурак, и хочу
выиграть, только чтоб отдать. Выиграть можно, потому что я играл без
расчета, на ура, как дурак, а теперь за каждый рубль дрожать буду... Не я
буду, если не выиграю! Я не пристрастился; это не главное, это только
мимолетное, уверяю тебя! Я слишком силен, чтоб не прекратить, когда хочу.
Отдам деньги, и тогда ваш нераздельно, и маме скажи, что не выйду от вас...
- Эти триста рублей д
душе, не правда ли? Мы с ним, например, сегодня чуть не поссорились за одну
идею: его убеждение, что если говоришь о благородстве, то будь сам
благороден, не то все, что ты скажешь, - ложь. Ну, логично ли это? А между
тем это же свидетельствует и о высоких требованиях чести в душе его, долга,
справедливости, не правда ли?.. Ах, боже мой, который это час? - вдруг
вскричал я, нечаянно взглянув на циферблат часов на камине.
- Без десяти минут три, - спокойно произнесла она, взглянув на часы.
Все время, пока я говорил о князе, она слушала меня потупившись, с какою-то
хитренькою, но милою усмешкой: она знала, для чего я так хвалю его. Лиза
слушала, наклонив голову над работой, и давно уже не ввязывалась в разговор.
Я вскочил как обожженный.
- Вы куда-нибудь опоздали?
- Да... нет... впрочем, опоздал, но я сейчас. Одно только слово, Анна
Андреевна, - начал я в волнении, - я не могу не высказать вам сегодня! Я
хочу вам признаться, что я уже несколько раз благословлял вашу доброту и ту
деликатность, с которою вы пригласили меня бывать у вас... На меня
знакомство с вами имело самое сильное впечатление. В вашей комнате я как бы
очищаюсь душой и выхожу от вас лучшим, чем я есть. Это верно. Когда я сижу с
вами рядом, то не только не могу говорить о дурном, но и мыслей дурных иметь
не могу; они исчезают при вас, и, вспоминая мельком о чем-нибудь дурном
подле вас, я тотчас же стыжусь этого дурного, робею и краснею в душе. И
знаете, мне особенно было приятно встретить у вас сегодня сестру мою... Это
свидетельствует о таком вашем благородстве... о таком прекрасном
отношении... Одним словом, вы высказали что-то такое братское, если уж
позволите разбить этот лед, что я...
Пока я говорил, она подымалась с места и все более и более краснела; но
вдруг как бы испугалась чего-то, какой-то черты, которую не надо бы
перескакивать, и быстро перебила меня:
- Поверьте, что я сумею оценить всем сердцем ваши чувства... Я их и без
слов поняла... и уже давно...
Она приостановилась в смущении, пожимая мне руку. Вдруг Лиза незаметно
дернула меня за рукав. Я простился и вышел; но в другой же комнате догнала
меня Лиза.
IV.
- Лиза, зачем ты меня дернула за рукав? - спросил я.
- Она - скверная, она хитрая, она не стоит... Она тебя держит, чтоб от
тебя выведать, - быстрым злобным шепотом прошептала она. Никогда еще я не
видывал у ней такого лица.
- Лиза, бог с тобой, она - такая прелестная девушка!
- Ну, так я - скверная.
- Что с тобой?
- Я очень дурная. Она, может быть, самая прелестная девушка, а я
дурная. Довольно, оставь. Слушай: мама просит тебя о том, "чего сама сказать
не смеет", так и сказала. Голубчик Аркадий! перестань играть, милый, молю
тебя... мама тоже...
- Лиза, я сам знаю, но... Я знаю, что это - жалкое малодушие, но... это
- только пустяки и больше ничего! Видишь, я задолжал, как дурак, и хочу
выиграть, только чтоб отдать. Выиграть можно, потому что я играл без
расчета, на ура, как дурак, а теперь за каждый рубль дрожать буду... Не я
буду, если не выиграю! Я не пристрастился; это не главное, это только
мимолетное, уверяю тебя! Я слишком силен, чтоб не прекратить, когда хочу.
Отдам деньги, и тогда ваш нераздельно, и маме скажи, что не выйду от вас...
- Эти триста рублей д