авеча чего тебе стоили!
- Почему ты знаешь? - вздрогнул я.
- Дарья Онисимовна давеча все слышала...
Но в эту минуту Лиза вдруг толкнула меня за портьеру, и мы оба
очутились за занавесью, в так называемом "фонаре", то есть в круглой
маленькой комнатке из окон. Не успел я опомниться, как услышал знакомый
голос, звон шпор и угадал знакомую походку.
- Князь Сережа, - прошептал я.
- Он, - прошептала она.
- Чего ты так испугалась?
- Так; я ни за что не хочу, чтоб он меня встретил...
- Tiens, да уж не волочится ли он за тобой? - усмехнулся я, - я б ему
тогда задал. Куда ты?
- Выйдем; я с тобой.
- Ты разве уж там простилась?
- Простилась; моя шубка в передней...
Мы вышли; на лестнице меня поразила одна идея:
- Знаешь, Лиза, он, может быть, приехал сделать ей предложение!
- Н-нет... он не сделает предложения... - твердо и медленно проговорила
она тихим голосом.
- Ты не знаешь, Лиза, я хоть с ним давеча и поссорился, - если уж тебе
пересказывали, - но, ей-богу, я люблю его искренно и желаю ему тут удачи. Мы
давеча помирились. Когда мы счастливы, мы так добры... Видишь, в нем много
прекрасных наклонностей... и гуманность есть... Зачатки по крайней мере... а
у такой твердой и умной девушки в руках, как Версилова, он совсем бы
выровнялся и стал бы счастлив. Жаль, что некогда... да проедем вместе
немного, я бы тебе сообщил кое-что...
- Нет, поезжай, мне не туда. Обедать придешь?
- Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец - одним словом,
одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его дела
страшное влияние... векселя... ну, одним словом, держит его в руках и до
того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как в
предложении Анне Андреевне, оба не видят. Ее по-настоящему надо бы
предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все дела. А что,
откажет она ему, как ты думаешь?
- Прощай, некогда, - оборвала Лиза, и в мимолетном взгляде ее я увидал
вдруг столько ненависти, что тут же вскрикнул в испуге:
- Лиза, милая, за что ты?
- Я не на тебя; не играй только...
- Ах, ты про игру, не буду.
- Ты сейчас сказал: "когда мы в счастье", так ты очень счастлив?
- Ужасно, Лиза, ужасно! Боже мой, да уж три часа, больше!.. Прощай,
Лизок. Лизочка, милая, скажи: разве можно заставлять женщину ждать себя?
Позволительно это?
- Это при свидании, что ли? - чуть-чуть улыбнулась Лиза какою-то
мертвенькою, дрожащею улыбкой.
- Дай свою ручку на счастье.
- На счастье? Мою руку? Ни за что не дам!
И она быстро удалилась. И главное, так серьезно вскрикнула. Я бросился
в мои сани.
Да, да, это-то "счастье" и было тогда главною причиною, что я, как
слепой крот, ничего, кроме себя, не понимал и не видел!
Глава четвертая
I.
Теперь я боюсь и рассказывать. Все это было давно; но все это и теперь
для меня как мираж. Как могла бы такая женщина назначить свидание такому
гнусному тогдашнему мальчишке, каким был я? - вот что было с первого
взгляда! Когда я, оставив Лизу, помчался и у меня застучало сердце, я прямо
подумал, что я сошел с ума: идея о назначенном свидании показалась мне вдруг
такою яркою нелепостью, что не было возможности верить. И что же, я совсем
не сомневался; даже так: чем ярче казалась нелепость,
- Почему ты знаешь? - вздрогнул я.
- Дарья Онисимовна давеча все слышала...
Но в эту минуту Лиза вдруг толкнула меня за портьеру, и мы оба
очутились за занавесью, в так называемом "фонаре", то есть в круглой
маленькой комнатке из окон. Не успел я опомниться, как услышал знакомый
голос, звон шпор и угадал знакомую походку.
- Князь Сережа, - прошептал я.
- Он, - прошептала она.
- Чего ты так испугалась?
- Так; я ни за что не хочу, чтоб он меня встретил...
- Tiens, да уж не волочится ли он за тобой? - усмехнулся я, - я б ему
тогда задал. Куда ты?
- Выйдем; я с тобой.
- Ты разве уж там простилась?
- Простилась; моя шубка в передней...
Мы вышли; на лестнице меня поразила одна идея:
- Знаешь, Лиза, он, может быть, приехал сделать ей предложение!
- Н-нет... он не сделает предложения... - твердо и медленно проговорила
она тихим голосом.
- Ты не знаешь, Лиза, я хоть с ним давеча и поссорился, - если уж тебе
пересказывали, - но, ей-богу, я люблю его искренно и желаю ему тут удачи. Мы
давеча помирились. Когда мы счастливы, мы так добры... Видишь, в нем много
прекрасных наклонностей... и гуманность есть... Зачатки по крайней мере... а
у такой твердой и умной девушки в руках, как Версилова, он совсем бы
выровнялся и стал бы счастлив. Жаль, что некогда... да проедем вместе
немного, я бы тебе сообщил кое-что...
- Нет, поезжай, мне не туда. Обедать придешь?
- Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец - одним словом,
одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его дела
страшное влияние... векселя... ну, одним словом, держит его в руках и до
того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как в
предложении Анне Андреевне, оба не видят. Ее по-настоящему надо бы
предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все дела. А что,
откажет она ему, как ты думаешь?
- Прощай, некогда, - оборвала Лиза, и в мимолетном взгляде ее я увидал
вдруг столько ненависти, что тут же вскрикнул в испуге:
- Лиза, милая, за что ты?
- Я не на тебя; не играй только...
- Ах, ты про игру, не буду.
- Ты сейчас сказал: "когда мы в счастье", так ты очень счастлив?
- Ужасно, Лиза, ужасно! Боже мой, да уж три часа, больше!.. Прощай,
Лизок. Лизочка, милая, скажи: разве можно заставлять женщину ждать себя?
Позволительно это?
- Это при свидании, что ли? - чуть-чуть улыбнулась Лиза какою-то
мертвенькою, дрожащею улыбкой.
- Дай свою ручку на счастье.
- На счастье? Мою руку? Ни за что не дам!
И она быстро удалилась. И главное, так серьезно вскрикнула. Я бросился
в мои сани.
Да, да, это-то "счастье" и было тогда главною причиною, что я, как
слепой крот, ничего, кроме себя, не понимал и не видел!
Глава четвертая
I.
Теперь я боюсь и рассказывать. Все это было давно; но все это и теперь
для меня как мираж. Как могла бы такая женщина назначить свидание такому
гнусному тогдашнему мальчишке, каким был я? - вот что было с первого
взгляда! Когда я, оставив Лизу, помчался и у меня застучало сердце, я прямо
подумал, что я сошел с ума: идея о назначенном свидании показалась мне вдруг
такою яркою нелепостью, что не было возможности верить. И что же, я совсем
не сомневался; даже так: чем ярче казалась нелепость,