тем же лучистым взглядом. Я сел подле него и сказал:
- Я вас знаю, вы - Макар Иванович.
- Так, голубчик. Вот и прекрасно, что встал. Ты - юноша, прекрасно
тебе. Старцу к могиле, а юноше жить.
- А вы больны?
- Болен, друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки, а как вот
тут сел, и распухли. Это у меня с прошлого самого четверга, как стали
градусы (NB то есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего
года мне Лихтен, доктор, Едмунд Карлыч, в Москве прописал, и помогала мазь,
ух помогала; ну, а вот теперь помогать перестала. Да и грудь тоже заложило.
А вот со вчерашнего и спина, ажно собаки едят... По ночам-то и не сплю.
- Как это вас здесь совсем не слышно? - перебил я. Он посмотрел на
меня, как бы что-то соображая.
- Только ты мать не буди, - прибавил он, как бы вдруг что-то припомнив.
- Она тут всю ночь подле суетилась, да неслышно так, словно муха; а теперь,
я знаю, прилегла. Ох, худо больному старцу, - вздохнул он, - за что, кажись,
только душа зацепилась, а все держится, а все свету рада; и кажись, если б
всю-то жизнь опять сызнова начинать, и того бы, пожалуй, не убоялась душа;
хотя, может, и греховна такая мысль.
- Почему греховна?
- Мечта она, эта мысль, а старцу надо отходить благолепно. Опять, оно
если с ропотом али с недовольством встречаешь смерть, то сие есть великий
грех. Ну а если от веселия духовного жизнь возлюбил, то, полагаю, и бог
простит, хоша бы и старцу. Трудно человеку знать про всякий грех, что
грешно, а что нет: тайна тут, превосходящая ум человеческий. Старец же
должен быть доволен во всякое время, а умирать должен в полном цвете ума
своего, блаженно и благолепно, насытившись днями, воздыхая на последний час
свои и радуясь, отходя, как колос к снопу, и восполнивши тайну свою.
- Вы все говорите "тайну"; что такое "восполнивши тайну свою"? -
спросил я и оглянулся на дверь. Я рад был, что мы одни и что кругом стояла
невозмутимая тишина. Солнце ярко светило в окно перед закатом. Он говорил
несколько высокопарно и неточно, но очень искренно и с каким-то сильным
возбуждением, точно и в самом деле был так рад моему приходу. Но я заметил в
нем несомненно лихорадочное состояние, и даже сильное. Я тоже был больной,
тоже в лихорадке, с той минуты, как вошел к нему.
- Тайна что? Все есть тайна, друг, во всем тайна божия. В каждом
дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет,
али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи - все одна эта тайна,
одинаковая. А всех большая тайна - в том, что душу человека на том свете
ожидает. Вот так-то, друг!
- Я не знаю, в каком вы смысле... Я, конечно, не для того, чтоб вас
дразнить, и, поверьте, что в бога верую; но все эти тайны давно открыты
умом, а что еще не открыто, то будет открыто все, совершенно наверно и,
может быть, в самый короткий срок. Ботаника совершенно знает, как растет
дерево, физиолог и анатом знают даже, почему поет птица, или скоро узнают, а
что до звезд, то они не только все сосчитаны, но всякое движение их
вычислено с самою минутною точностью, так что можно предсказать, даже за
тысячу лет вперед, минута в минуту, появление какой-нибудь кометы... а
теперь так даже и состав отдаленнейших звезд стал известен. Вы возьмите
микроскоп - это такое стекло увеличительное, что увеличивает