се эти биржи и банкирства я узнаю и изучу в свое время, как
никто другой, и что наука эта явится совершенно просто, потому только, что
до этого дойдет дело. Ума, что ли, тут так много надо? Что за Соломонова
такая премудрость! Был бы только характер; уменье, ловкость, знание придут
сами собою. Только бы не переставалось "хотеть".
Главное, не рисковать, а это именно возможно только лишь при характере.
Еще недавно была, при мне уже, в Петербурге одна подписка на железнодорожные
акции; те, которым удалось подписаться, нажили много. Некоторое время акции
шли в гору. И вот вдруг не успевший подписаться или жадный, видя акции у
меня в руках, предложил бы их продать ему, за столько-то процентов премии.
Что ж, я непременно бы и тотчас же продал. Надо мной бы, конечно, стали
смеяться: дескать, подождали бы, в десять бы раз больше взяли. Так-с, но моя
премия вернее уже тем, что в кармане, а ваша-то еще летает. Скажут, что этак
много не наживешь; извините, тут-то и ваша ошибка, ошибка всех этих наших
Кокоревых, Поляковых, Губониных. Узнайте истину: непрерывность и упорство в
наживании и, главное, в накоплении сильнее моментальных выгод даже хотя бы и
в сто на сто процентов!
Незадолго до французской революции явился в Париже некто Лоу и затеял
один, в принципе гениальный, проект (который потом на деле ужасно лопнул).
Весь Париж взволновался; акции Лоу покупались нарасхват, до давки. В дом, в
котором была открыта подписка, сыпались деньги со всего Парижа как из мошка;
но и дома наконец недостало: публика толпилась на улице - всех званий,
состояний, возрастов; буржуа, дворяне, дети их, графини, маркизы, публичные
женщины - все сбилось в одну яростную, полусумасшедшую массу укушенных
бешеной собакой; чины, предрассудки породы и гордости, даже честь и доброе
имя - все стопталось в одной грязи; всем жертвовали (даже женщины), чтобы
добыть несколько акций. Подписка перешла наконец на улицу, но негде было
писать. Тут одному горбуну предложили уступить на время свой горб, в виде
стола для подписки на нем акций. Горбун согласился - можно представить, за
какую цену! Некоторое время спустя (очень малое) все обанкрутилось, все
лопнуло, вся идея полетела к черту, и акции потеряли всякую цену. Кто ж
выиграл? Один горбун, именно потому, что брал не акции, а наличные луидоры.
Ну-с, я вот и есть тот самый горбун! У меня достало же силы не есть и из
копеек скопить семьдесят два рубля; достанет и настолько, чтобы и в самом
вихре горячки, всех охватившей, удержаться и предпочесть верные деньги
большим. Я мелочен лишь в мелочах, но в великом - нет. На малое терпение у
меня часто недоставало характера, даже и после зарождения "идеи", а на
большое - всегда достанет. Когда мне мать подавала утром, перед тем как мне
идти на службу, простылый кофей, я сердился и грубил ей, а между тем я был
тот самый человек, который прожил весь месяц только на хлебе и на воде.
Одним словом, не нажить, не выучиться, как нажить, - было бы
неестественно. Неестественно тоже при беспрерывном и ровном накоплении, при
беспрерывной приглядке и трезвости мысли, воздержности, экономии, при
энергии, все возрастающей, неестественно, повторяю я, не стать и
миллионщиком. Чем нажил нищий свои деньги, как не фанатизмом характера и
упорством? Неужели я хуже нищего? "А наконец, пусть я не достигну ничего,
пусть расчет
никто другой, и что наука эта явится совершенно просто, потому только, что
до этого дойдет дело. Ума, что ли, тут так много надо? Что за Соломонова
такая премудрость! Был бы только характер; уменье, ловкость, знание придут
сами собою. Только бы не переставалось "хотеть".
Главное, не рисковать, а это именно возможно только лишь при характере.
Еще недавно была, при мне уже, в Петербурге одна подписка на железнодорожные
акции; те, которым удалось подписаться, нажили много. Некоторое время акции
шли в гору. И вот вдруг не успевший подписаться или жадный, видя акции у
меня в руках, предложил бы их продать ему, за столько-то процентов премии.
Что ж, я непременно бы и тотчас же продал. Надо мной бы, конечно, стали
смеяться: дескать, подождали бы, в десять бы раз больше взяли. Так-с, но моя
премия вернее уже тем, что в кармане, а ваша-то еще летает. Скажут, что этак
много не наживешь; извините, тут-то и ваша ошибка, ошибка всех этих наших
Кокоревых, Поляковых, Губониных. Узнайте истину: непрерывность и упорство в
наживании и, главное, в накоплении сильнее моментальных выгод даже хотя бы и
в сто на сто процентов!
Незадолго до французской революции явился в Париже некто Лоу и затеял
один, в принципе гениальный, проект (который потом на деле ужасно лопнул).
Весь Париж взволновался; акции Лоу покупались нарасхват, до давки. В дом, в
котором была открыта подписка, сыпались деньги со всего Парижа как из мошка;
но и дома наконец недостало: публика толпилась на улице - всех званий,
состояний, возрастов; буржуа, дворяне, дети их, графини, маркизы, публичные
женщины - все сбилось в одну яростную, полусумасшедшую массу укушенных
бешеной собакой; чины, предрассудки породы и гордости, даже честь и доброе
имя - все стопталось в одной грязи; всем жертвовали (даже женщины), чтобы
добыть несколько акций. Подписка перешла наконец на улицу, но негде было
писать. Тут одному горбуну предложили уступить на время свой горб, в виде
стола для подписки на нем акций. Горбун согласился - можно представить, за
какую цену! Некоторое время спустя (очень малое) все обанкрутилось, все
лопнуло, вся идея полетела к черту, и акции потеряли всякую цену. Кто ж
выиграл? Один горбун, именно потому, что брал не акции, а наличные луидоры.
Ну-с, я вот и есть тот самый горбун! У меня достало же силы не есть и из
копеек скопить семьдесят два рубля; достанет и настолько, чтобы и в самом
вихре горячки, всех охватившей, удержаться и предпочесть верные деньги
большим. Я мелочен лишь в мелочах, но в великом - нет. На малое терпение у
меня часто недоставало характера, даже и после зарождения "идеи", а на
большое - всегда достанет. Когда мне мать подавала утром, перед тем как мне
идти на службу, простылый кофей, я сердился и грубил ей, а между тем я был
тот самый человек, который прожил весь месяц только на хлебе и на воде.
Одним словом, не нажить, не выучиться, как нажить, - было бы
неестественно. Неестественно тоже при беспрерывном и ровном накоплении, при
беспрерывной приглядке и трезвости мысли, воздержности, экономии, при
энергии, все возрастающей, неестественно, повторяю я, не стать и
миллионщиком. Чем нажил нищий свои деньги, как не фанатизмом характера и
упорством? Неужели я хуже нищего? "А наконец, пусть я не достигну ничего,
пусть расчет