ко что-то
делается-делается, кто-то его ведет, поддерживает и ничего не говорит.
Только раз сказал: "А, вот это кто!" - и повел.
"Что это, кто меня ведет? Ну, если это черт? Да и должно быть
что-нибудь непутное. А впрочем, пусть только доведет до лестницы, я свой
путь узнаю".
И вот привел Сафроныча его поводырь к лестнице и говорит:
"Полезай, да держись за перила покрепче".
Сафронычу в это время после прогулки возвратился язык, к он отвечает:
"Постой, брат, постой, я свое дело тверже тебя знаю: моя лестница без
перил".
Но поводырь не стал долго разговаривать и, схватив, начал опять мять
уши Сафроныча, точно бересту.
"Вспомнил?" - говорит.
"Ну, - думает Сафроныч, - лучше скажу, что вспомнил", - и полез.
И как полез он на эту лестницу, так лезет и лезет - и все ей нет конца.
"Ей-богу же это не мой дом!" - соображает Сафроныч, который, чем выше
стал подниматься, тем яснее припоминать, как, бывало, он поднимался по
своей лесенке, и все что шаг кверху, то все ему, бывало, становится
светлее и светлее - и звезды, и месяц, и лазурь небесная открывается...
Правда, что теперь такая непогодь, но а все же это ни на что не похоже:
что ни ступень вверх, то темнее и темнее делается. Отчего же это уже
совсем ни зги не видно, и что за темнота в воздухе, что со всех сторон
сдавливает, и удушливый запах сажи и золы? И нет этому конца, нет
заветного верха забора, с которого Сафронычу давно бы пора сделать низовое
движение, а вместо того все дорога идет вверх и вверх, - и вдруг страшный
оглушающий удар в темя, такой удар, от которого у бедного Сафроныча не
искры, а целые снопы света брызнули из глаз и осветили... кого бы вы
думали? - осветили приказного Жигу!
Не думайте, пожалуйста, что это, например, снилось во сне Сафронычу или
что-нибудь в этом роде. Нет: это было именно так, как я вам рассказываю.
Сафроныч шел вверх по бесконечно длинной лестнице и пришел к Жиге,
которого узнал при внутреннем освещении, и сказал:
"Ну, будь на то божья воля, здравствуй!"
А Жига сидит на каменном стуле и тоже кивает ему и отвечает:
"Здравствуй, рад, что ты пожаловал: а то у нас здесь давно на тебя
провиант отпускается".
"Да, так это я вот где... Темно же у вас тут в аду; ну да делать
нечего, стало быть здесь мой предел".
И Сафроныч сел, достав штоф, выпил сколько вошло и подал Жиге.
19
- Меж тем как с заблудившимся пьяным Сафронычем случились такие
странные происшествия и он остался проводить время с мертвым Жигою на
какой-то необъяснимой чертовской высоте, которую он принимал за кромешную
область темного ада, - все его семейные проводили весьма тревожную ночь в
своем новом доме. Несмотря на то, что все они страшно устали с переноскою
и устройством хозяйства на новом месте, крепкий сон их был беспрестанно
нарушаем самым необъяснимым шумом, который начался раньше полуночи и
продолжался почти до самого утра. И хозяйке и всем домашним сначала
слышалось, что у них над самыми их головами по чердаку кто-то ходит -
сначала тихо, как еж, а потом словно начал сердиться: что-то такое
переставлял, что-то швырял и вообще страшно возился и не давал покою. Иным
казалось даже, что они как будто слышат какой-то говор, какой-то тихий
звон и вообще непонятный гул. Просыпавшиеся ко всему этому тревожно
прислушивались, будили друг
делается-делается, кто-то его ведет, поддерживает и ничего не говорит.
Только раз сказал: "А, вот это кто!" - и повел.
"Что это, кто меня ведет? Ну, если это черт? Да и должно быть
что-нибудь непутное. А впрочем, пусть только доведет до лестницы, я свой
путь узнаю".
И вот привел Сафроныча его поводырь к лестнице и говорит:
"Полезай, да держись за перила покрепче".
Сафронычу в это время после прогулки возвратился язык, к он отвечает:
"Постой, брат, постой, я свое дело тверже тебя знаю: моя лестница без
перил".
Но поводырь не стал долго разговаривать и, схватив, начал опять мять
уши Сафроныча, точно бересту.
"Вспомнил?" - говорит.
"Ну, - думает Сафроныч, - лучше скажу, что вспомнил", - и полез.
И как полез он на эту лестницу, так лезет и лезет - и все ей нет конца.
"Ей-богу же это не мой дом!" - соображает Сафроныч, который, чем выше
стал подниматься, тем яснее припоминать, как, бывало, он поднимался по
своей лесенке, и все что шаг кверху, то все ему, бывало, становится
светлее и светлее - и звезды, и месяц, и лазурь небесная открывается...
Правда, что теперь такая непогодь, но а все же это ни на что не похоже:
что ни ступень вверх, то темнее и темнее делается. Отчего же это уже
совсем ни зги не видно, и что за темнота в воздухе, что со всех сторон
сдавливает, и удушливый запах сажи и золы? И нет этому конца, нет
заветного верха забора, с которого Сафронычу давно бы пора сделать низовое
движение, а вместо того все дорога идет вверх и вверх, - и вдруг страшный
оглушающий удар в темя, такой удар, от которого у бедного Сафроныча не
искры, а целые снопы света брызнули из глаз и осветили... кого бы вы
думали? - осветили приказного Жигу!
Не думайте, пожалуйста, что это, например, снилось во сне Сафронычу или
что-нибудь в этом роде. Нет: это было именно так, как я вам рассказываю.
Сафроныч шел вверх по бесконечно длинной лестнице и пришел к Жиге,
которого узнал при внутреннем освещении, и сказал:
"Ну, будь на то божья воля, здравствуй!"
А Жига сидит на каменном стуле и тоже кивает ему и отвечает:
"Здравствуй, рад, что ты пожаловал: а то у нас здесь давно на тебя
провиант отпускается".
"Да, так это я вот где... Темно же у вас тут в аду; ну да делать
нечего, стало быть здесь мой предел".
И Сафроныч сел, достав штоф, выпил сколько вошло и подал Жиге.
19
- Меж тем как с заблудившимся пьяным Сафронычем случились такие
странные происшествия и он остался проводить время с мертвым Жигою на
какой-то необъяснимой чертовской высоте, которую он принимал за кромешную
область темного ада, - все его семейные проводили весьма тревожную ночь в
своем новом доме. Несмотря на то, что все они страшно устали с переноскою
и устройством хозяйства на новом месте, крепкий сон их был беспрестанно
нарушаем самым необъяснимым шумом, который начался раньше полуночи и
продолжался почти до самого утра. И хозяйке и всем домашним сначала
слышалось, что у них над самыми их головами по чердаку кто-то ходит -
сначала тихо, как еж, а потом словно начал сердиться: что-то такое
переставлял, что-то швырял и вообще страшно возился и не давал покою. Иным
казалось даже, что они как будто слышат какой-то говор, какой-то тихий
звон и вообще непонятный гул. Просыпавшиеся ко всему этому тревожно
прислушивались, будили друг