! И были-с эти два образа для
нас все равно что для жидов их святая святых, чудным Веселиила (*15)
художеством изукрашенная. Все те иконы, о которых я вперед сказал, мы в
особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а
носили: владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а
ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял. Был у него такой
для сей иконы сделан парчовый кошель на темной пестряди и с пуговицей, а
на передней стороне алый крест из настоящего штофу, а вверху пришит
толстый зеленый шелковый шнур, чтобы вокруг шеи обвесть. И так икона в сем
содержании у Луки на груди всюду, куда мы шли, впереди нас предходила,
точно сам ангел нам предшествовал. Идем, бывало, с места на место, на
новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо
палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за
ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по лугам, инде
стада пасутся, и свирец на свирели и играет... то есть просто сердцу и уму
восхищение! все шло нам прекрасно, и дивная была нам в каждом деле удача:
работы всегда находились хорошие; промежду собою у нас было согласие; от
домашних приходили все вести спокойные; и за все это благословляли мы
предходящего нам ангела, и с пречудною его иконою, кажется, труднее бы чем
с жизнию своею не могли расстаться.
Да и можно ли было думать, что мы как-нибудь, по какому ни есть случаю,
сей нашей драгоценнейшей самой святыни лишимся? А между тем такое горе нас
ожидало, и устроилось нам, как мы после только уразумели, не людским
коварством, а самого оного путеводителя нашего смотрением. Сам он возжелал
себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам
истинный путь, пред которым все, до сего часа исхоженные нами, пути были
что дебрь темная и бесследная. Но позвольте узнать: занятна ли моя повесть
и не напрасно ли я ею ваше внимание утруждаю?
- Нет, как же, как же: сделайте милость, продолжайте! - воскликнули мы,
заинтересованные этим рассказом.
- Извольте-с, послушествую вам и, как сумею, начну излагать бывшие с
нами дивные дивеса от ангела.
3
- Пришли мы для больших работ под большой город, на большой текучей
воде, на Днепре-реке, чтобы тут большой и ныне весьма славный каменный
мост строить. Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом,
на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пеозаж:
древние храмы, монастыри святые со многими святых мощами; сады густые и
дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть
островерхие тополи. Глядишь на все это, а самого за сердце словно кто
щипать станет, так прекрасно! Знаете, конечно, мы люди простые, но
преизящество богозданной природы все же ощущаем.
И вот-с это место нам так жестоко полюбилось, что мы в тот же самый в
первый день начали тут постройку себе временного жилища, сначала забили
высоконькие сваечки, потому что место тут было низменное; возле самой
воды, потом на тех сваях стали собирать горницу, и при ней чулан. В
горнице поставили всю свою святыню, как надо, по отеческому закону: в
протяженность одной стены складной иконостас раскинули в три пояса, первый
поклонный для больших икон, а выше два тябла (*16) для меньшеньких, и так
возвели, как должно, лествицу (*17) до самого распятия, а а
нас все равно что для жидов их святая святых, чудным Веселиила (*15)
художеством изукрашенная. Все те иконы, о которых я вперед сказал, мы в
особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а
носили: владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а
ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял. Был у него такой
для сей иконы сделан парчовый кошель на темной пестряди и с пуговицей, а
на передней стороне алый крест из настоящего штофу, а вверху пришит
толстый зеленый шелковый шнур, чтобы вокруг шеи обвесть. И так икона в сем
содержании у Луки на груди всюду, куда мы шли, впереди нас предходила,
точно сам ангел нам предшествовал. Идем, бывало, с места на место, на
новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо
палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за
ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по лугам, инде
стада пасутся, и свирец на свирели и играет... то есть просто сердцу и уму
восхищение! все шло нам прекрасно, и дивная была нам в каждом деле удача:
работы всегда находились хорошие; промежду собою у нас было согласие; от
домашних приходили все вести спокойные; и за все это благословляли мы
предходящего нам ангела, и с пречудною его иконою, кажется, труднее бы чем
с жизнию своею не могли расстаться.
Да и можно ли было думать, что мы как-нибудь, по какому ни есть случаю,
сей нашей драгоценнейшей самой святыни лишимся? А между тем такое горе нас
ожидало, и устроилось нам, как мы после только уразумели, не людским
коварством, а самого оного путеводителя нашего смотрением. Сам он возжелал
себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам
истинный путь, пред которым все, до сего часа исхоженные нами, пути были
что дебрь темная и бесследная. Но позвольте узнать: занятна ли моя повесть
и не напрасно ли я ею ваше внимание утруждаю?
- Нет, как же, как же: сделайте милость, продолжайте! - воскликнули мы,
заинтересованные этим рассказом.
- Извольте-с, послушествую вам и, как сумею, начну излагать бывшие с
нами дивные дивеса от ангела.
3
- Пришли мы для больших работ под большой город, на большой текучей
воде, на Днепре-реке, чтобы тут большой и ныне весьма славный каменный
мост строить. Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом,
на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пеозаж:
древние храмы, монастыри святые со многими святых мощами; сады густые и
дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть
островерхие тополи. Глядишь на все это, а самого за сердце словно кто
щипать станет, так прекрасно! Знаете, конечно, мы люди простые, но
преизящество богозданной природы все же ощущаем.
И вот-с это место нам так жестоко полюбилось, что мы в тот же самый в
первый день начали тут постройку себе временного жилища, сначала забили
высоконькие сваечки, потому что место тут было низменное; возле самой
воды, потом на тех сваях стали собирать горницу, и при ней чулан. В
горнице поставили всю свою святыню, как надо, по отеческому закону: в
протяженность одной стены складной иконостас раскинули в три пояса, первый
поклонный для больших икон, а выше два тябла (*16) для меньшеньких, и так
возвели, как должно, лествицу (*17) до самого распятия, а а