вздумала его экзаменовать.
- Чего? - засмеявшись, спросила она.
И он засмеялся...
- Я думал, что вы хотите спросить меня о каком-нибудь романе: я их не
читаю.
- Не угадали; я хотела спросить о путешествиях...
Он зорко поглядел на нее: у ней все лицо смеялось, а губы нет...
"О! да она... с ней надо быть осторожным..." - думал Обломов.
- Что же вы читаете? - с любопытством спросила она.
- Я, точно, люблю больше путешествия...
- В Африку? - лукаво и тихо спросила она.
Он покраснел, догадываясь, не без основания, что ей было известно не
только о том, что он читает, но и как читает.
- Вы музыкант? - спросила она, чтоб вывести его из смущения.
В это время подошел Штольц.
- Илья! Вот я сказал Ольге Сергеевне, что ты страстно любишь музыку,
просил спеть что-нибудь... Casta diva.
- Зачем же ты наговариваешь на меня? - отвечал Обломов. - Я вовсе не
страстно люблю музыку...
- Каков? - перебил Штольц. - Он как будто обиделся! Я рекомендую его
как порядочного человека, а он спешит разочаровать на свой счет!
- Я уклоняюсь только от роли любителя: это сомнительная, да и трудная
роль!
- Какая же музыка вам больше нравится? - спросила Ольга.
- Трудно отвечать на этот вопрос! всякая! Иногда я с удовольствием
слушаю сиплую шарманку, какой-нибудь мотив, который заронился мне в память,
в другой раз уйду на половине оперы; там Мейербер зашевелит меня; даже
песня с барки: смотря по настроению! Иногда и от Моцарта уши зажмешь...
- Значит, вы истинно любите музыку.
- Спойте же что-нибудь, Ольга Сергеевна, - просил Штольц.
- А если мусьё Обломав теперь в таком настроении, что уши зажмет? -
сказала она, обращаясь к нему.
- Тут следует сказать какой-нибудь комплимент, - отвечал Обломов. - Я
не умею, да если б и умел, так не решился бы...
- Отчего же?
- А если вы дурно поете! - наивно заметил Обломов. - Мне бы потом
стало так неловко...
- Как вчера с сухарями... - вдруг вырвалось у ней, и она сама
покраснела и бог знает что дала бы, чтоб не сказать этого. - Простите -
виновата!.. - сказала она.
Обломов никак не ожидал этого и потерялся.
- Это злое предательство! - сказал он вполголоса.
- Нет, разве маленькое мщение, и то, ей-богу, неумышленное, за то, что
у вас не нашлось даже комплимента для меня.
- Может быть, найду, когда услышу.
- А вы хотите, чтоб я спела? - спросила она.
- Нет, это он хочет, - отвечал Обломов, указывая на Штольца.
- А вы?
Обломов покачал отрицательно головой:
- Я не могу хотеть, чего не знаю.
- Ты грубиян, Илья! - заметил Штольц. - Вот что значит залежаться дома
и надевать чулки...
- Помилуй, Андрей, - живо перебил Обломов, не давая ему договорить, -
мне ничего не стоит сказать: "Ах! я очень рад буду, счастлив, вы, конечно,
отлично поете... - продолжал он, обратясь к Ольге, - это мне доставит..." и
т.д. Да разве это нужно?
- Но вы могли пожелать по крайней мере, чтоб я спела... хоть из
любопытства.
- Не смею, - отвечал Обломов, - вы не актриса...
- Ну, я вам спою, - сказала она Штольцу.
- Илья, готовь комплимент.
Между тем наступил вечер. Засветили лампу, которая, как луна, сквозила
в трельяже с плющом. Сумрак скрыл очертания лица и фигуры Ольги и набросил
на нее как будто флёровое покрывало; лицо