он ни глядел, выражением, сдержанностью во взгляде, умеренностью в
улыбке и скромно-официальным приличием.
Одет он был в покойный фрак, отворявшийся широко и удобно, как ворота,
почти от одного прикосновения. Белье на нем так и блистало белизной, как
будто под стать лысине. На указательном пальце правой руки надет был
большой, массивный перстень с каким-то темным камнем.
- Доктор! Какими судьбами? - воскликнул Обломов, протягивая одну руку
гостю, а другою подвигая стул.
- Я соскучился, что вы всё здоровы, не зовете, сам зашел, - отвечал
доктор шутливо. - Нет, - прибавил он потом серьезно, - я был вверху, у
вашего соседа, да и зашел проведать.
- Благодарю. А что сосед?
- Что: недели три-четыре, а может быть, до осени дотянет, а потом...
водяная в груди: конец известный. Ну, вы что?
Обломов печально тряхнул головой:
- Плохо, доктор. Я сам подумывал посоветоваться с вами. Не знаю, что
мне делать. Желудок почти не варит, под ложечкой тяжесть, изжога замучила,
дыханье тяжело... - говорил Обломов с жалкой миной.
- Дайте руку, - сказал доктор, взял пульс и закрыл на минуту глаза. -
А кашель есть? - спросил он.
- По ночам, особенно когда поужинаю.
- Гм! Биение сердца бывает? Голова болит?
И доктор сделал еще несколько подобных вопросов, потом наклонил свою
лысину и глубоко задумался. Через две минуты он вдруг приподнял голову и
решительным голосом сказал:
- Если вы еще года два-три проживете в этом климате да будете все
лежать, есть жирное и тяжелое - вы умрете ударом.
Обломов встрепенулся.
- Что ж мне делать? Научите, ради бога! - спросил он.
- То же, что другие делают: ехать за границу.
- За границу! - с изумлением повторил Обломов.
- Да; а что?
- Помилуйте, доктор, за границу! Как это можно?
- Отчего же не можно?
Обломов молча обвел глазами себя, потом свой кабинет и машинально
повторил:
- За границу!
- Что ж вам мешает?
- Как что? Все...
- Что ж все? Денег, что ли, нет?
- Да-да, вот денег-то в самом деле нет, - живо заговорил Обломов,
обрадовавшись этому самому естественному препятствию, за которое он мог
спрятаться совсем с головой. - Вы посмотрите-ка, что мне староста пишет...
Где письмо, куда я его девал? Захар!
- Хорошо, хорошо, - заговорил доктор, - это не мое дело; мой долг
сказать вам, что вы должны изменить образ жизни, место, воздух, занятие -
все, все.
- Хорошо, я подумаю, - сказал Обломов. - Куда же мне ехать и что
делать? - спросил он.
- Поезжайте в Киссинген или в Эмс, - начал доктор, - там проживете
июнь и июль; пейте воды; потом отправляйтесь в Швейцарию или в Тироль:
лечиться виноградом. Там проживете сентябрь и октябрь...
- Черт знает что, в Тироль! - едва слышно прошептал Илья Ильич.
- Потом куда-нибудь в сухое место, хоть в Египет...
"Вона!" - подумал Обломов.
- Устраняйте заботы и огорчения...
- Хорошо вам говорить, - заметил Обломов, - вы не получаете от
старосты таких писем...
- Надо тоже избегать мыслей, - продолжал доктор..
- Мыслей?
- Да, умственного напряжения.
- А план устройства имения? Помилуйте, разве я осиновый чурбан?..
- Ну, там как хотите. Мое дело только остеречь вас. Страстей тоже надо
беречься: они вредят лечению. Надо стараться развлекать себя верховой
ездой, танцами, умеренным д
улыбке и скромно-официальным приличием.
Одет он был в покойный фрак, отворявшийся широко и удобно, как ворота,
почти от одного прикосновения. Белье на нем так и блистало белизной, как
будто под стать лысине. На указательном пальце правой руки надет был
большой, массивный перстень с каким-то темным камнем.
- Доктор! Какими судьбами? - воскликнул Обломов, протягивая одну руку
гостю, а другою подвигая стул.
- Я соскучился, что вы всё здоровы, не зовете, сам зашел, - отвечал
доктор шутливо. - Нет, - прибавил он потом серьезно, - я был вверху, у
вашего соседа, да и зашел проведать.
- Благодарю. А что сосед?
- Что: недели три-четыре, а может быть, до осени дотянет, а потом...
водяная в груди: конец известный. Ну, вы что?
Обломов печально тряхнул головой:
- Плохо, доктор. Я сам подумывал посоветоваться с вами. Не знаю, что
мне делать. Желудок почти не варит, под ложечкой тяжесть, изжога замучила,
дыханье тяжело... - говорил Обломов с жалкой миной.
- Дайте руку, - сказал доктор, взял пульс и закрыл на минуту глаза. -
А кашель есть? - спросил он.
- По ночам, особенно когда поужинаю.
- Гм! Биение сердца бывает? Голова болит?
И доктор сделал еще несколько подобных вопросов, потом наклонил свою
лысину и глубоко задумался. Через две минуты он вдруг приподнял голову и
решительным голосом сказал:
- Если вы еще года два-три проживете в этом климате да будете все
лежать, есть жирное и тяжелое - вы умрете ударом.
Обломов встрепенулся.
- Что ж мне делать? Научите, ради бога! - спросил он.
- То же, что другие делают: ехать за границу.
- За границу! - с изумлением повторил Обломов.
- Да; а что?
- Помилуйте, доктор, за границу! Как это можно?
- Отчего же не можно?
Обломов молча обвел глазами себя, потом свой кабинет и машинально
повторил:
- За границу!
- Что ж вам мешает?
- Как что? Все...
- Что ж все? Денег, что ли, нет?
- Да-да, вот денег-то в самом деле нет, - живо заговорил Обломов,
обрадовавшись этому самому естественному препятствию, за которое он мог
спрятаться совсем с головой. - Вы посмотрите-ка, что мне староста пишет...
Где письмо, куда я его девал? Захар!
- Хорошо, хорошо, - заговорил доктор, - это не мое дело; мой долг
сказать вам, что вы должны изменить образ жизни, место, воздух, занятие -
все, все.
- Хорошо, я подумаю, - сказал Обломов. - Куда же мне ехать и что
делать? - спросил он.
- Поезжайте в Киссинген или в Эмс, - начал доктор, - там проживете
июнь и июль; пейте воды; потом отправляйтесь в Швейцарию или в Тироль:
лечиться виноградом. Там проживете сентябрь и октябрь...
- Черт знает что, в Тироль! - едва слышно прошептал Илья Ильич.
- Потом куда-нибудь в сухое место, хоть в Египет...
"Вона!" - подумал Обломов.
- Устраняйте заботы и огорчения...
- Хорошо вам говорить, - заметил Обломов, - вы не получаете от
старосты таких писем...
- Надо тоже избегать мыслей, - продолжал доктор..
- Мыслей?
- Да, умственного напряжения.
- А план устройства имения? Помилуйте, разве я осиновый чурбан?..
- Ну, там как хотите. Мое дело только остеречь вас. Страстей тоже надо
беречься: они вредят лечению. Надо стараться развлекать себя верховой
ездой, танцами, умеренным д