Ильич. - "Что за жизнь! Какое
безобразие этот столичный шум! Когда же настанет райское, желанное житье?
Когда в поля, в родные рощи? - думал он. - Лежать бы теперь на траве, под
деревом, да глядеть сквозь ветки на солнышко и считать, сколько птичек
перебывает на ветках. А тут тебе на траву то обед, то завтрак принесет
какая-нибудь краснощекая прислужница, с голыми, круглыми и мягкими локтями
и с загорелой шеей; потупляет, плутовка, взгляд и улыбается... Когда же
настанет эта пора?.."
"А план! А староста, а квартира?" - вдруг раздалось в памяти его.
- Да, да! - торопливо заговорил Илья Ильич, - сейчас, сию минуту!
Обломов быстро приподнялся и сел на диване, потом спустил ноги на пол,
попал разом в обе туфли и посидел так; потом встал совсем и постоял
задумчиво минуты две.
- Захар, Захар! - закричал он громко, поглядывая на стол и на
чернильницу.
- Что еще там? - послышалось вместе с прыжком. - Как только ноги-то
таскают меня? - хриплым шепотом прибавил Захар.
- Захар! - повторил Илья Ильич задумчиво, не спуская глаз со стола. -
Вот что, братец... - начал он, указывая на чернильницу, но, не кончив
фразы, впал опять в раздумье.
Тут руки стали у него вытягиваться кверху, колени подгибаться, он
начал потягиваться, зевать...
- Там оставался у нас, - заговорил он, все потягиваясь, с
расстановкой, - сыр, да... дай мадеры; до обеда долго, так я позавтракаю
немного...
- Где это он оставался? - сказал Захар, - не оставалось ничего...
- Как не оставалось? - перебил Илья Ильич. - Я очень хорошо помню: вот
какой кусок был...
- Нет, нету! Никакого куска не было! - упорно твердил Захар.
- Был! - сказал Илья Ильич.
- Не был, - отвечал Захар.
- Ну, так купи.
- Пожалуйте денег.
- Вон мелочь там, возьми.
- Да тут только рубль сорок, а надо рубль шесть гривен.
- Там еще медные были.
- Я не видал! - сказал Захар, переминаясь с ноги на ногу. - Серебро
было, вон оно и есть, а медных не было!
- Были: вчера мне разносчик самому в руки дал.
- Он при мне дал, - сказал Захар, - я видел, что мелочь давал, а меди
не видал...
"Уж не Тарантьев ли взял? - подумал нерешительно Илья Ильич. - Да нет,
тот бы и мелочь взял".
- Так что ж там есть еще? - спросил он.
- А ничего не было. Вон вчерашней ветчины нет ли, надо у Анисьи
спросить, - сказал Захар. - Принести, что ли?
- Принеси, что есть. Да как это не было?
- Так, не было! - сказал Захар и ушел.
А Илья Ильич медленно и задумчиво прохаживался по кабинету.
- Да, много хлопот, - говорил он тихонько. - Вон хоть бы в плане -
пропасть еще работы!.. А сыр-то ведь оставался, - прибавил он задумчиво, -
съел это Захар, да и говорит, что не было! И куда это запропастились медные
деньги? - говорил он, шаря на столе рукой.
Через четверть часа Захар отворил дверь подносом, который держал в
обеих руках, и, войдя в комнату, хотел ногой притворить дверь, но
промахнулся и ударил по пустому месту: рюмка упала, а вместе с ней еще
пробка с графина и булка.
- Ни шагу без этого! - сказал Илья Ильич. - Ну, хоть подними же, что
уронил; а он еще стоит да любуется!
Захар, с подносом в руках, наклонился было поднять булку, но, присев,
вдруг увидел, что обе руки заняты и поднять нечем.
- Ну-ка, подними! - с насмешкой говорил Илья Ильич. - Что ж ты? За чем
дело стало?
безобразие этот столичный шум! Когда же настанет райское, желанное житье?
Когда в поля, в родные рощи? - думал он. - Лежать бы теперь на траве, под
деревом, да глядеть сквозь ветки на солнышко и считать, сколько птичек
перебывает на ветках. А тут тебе на траву то обед, то завтрак принесет
какая-нибудь краснощекая прислужница, с голыми, круглыми и мягкими локтями
и с загорелой шеей; потупляет, плутовка, взгляд и улыбается... Когда же
настанет эта пора?.."
"А план! А староста, а квартира?" - вдруг раздалось в памяти его.
- Да, да! - торопливо заговорил Илья Ильич, - сейчас, сию минуту!
Обломов быстро приподнялся и сел на диване, потом спустил ноги на пол,
попал разом в обе туфли и посидел так; потом встал совсем и постоял
задумчиво минуты две.
- Захар, Захар! - закричал он громко, поглядывая на стол и на
чернильницу.
- Что еще там? - послышалось вместе с прыжком. - Как только ноги-то
таскают меня? - хриплым шепотом прибавил Захар.
- Захар! - повторил Илья Ильич задумчиво, не спуская глаз со стола. -
Вот что, братец... - начал он, указывая на чернильницу, но, не кончив
фразы, впал опять в раздумье.
Тут руки стали у него вытягиваться кверху, колени подгибаться, он
начал потягиваться, зевать...
- Там оставался у нас, - заговорил он, все потягиваясь, с
расстановкой, - сыр, да... дай мадеры; до обеда долго, так я позавтракаю
немного...
- Где это он оставался? - сказал Захар, - не оставалось ничего...
- Как не оставалось? - перебил Илья Ильич. - Я очень хорошо помню: вот
какой кусок был...
- Нет, нету! Никакого куска не было! - упорно твердил Захар.
- Был! - сказал Илья Ильич.
- Не был, - отвечал Захар.
- Ну, так купи.
- Пожалуйте денег.
- Вон мелочь там, возьми.
- Да тут только рубль сорок, а надо рубль шесть гривен.
- Там еще медные были.
- Я не видал! - сказал Захар, переминаясь с ноги на ногу. - Серебро
было, вон оно и есть, а медных не было!
- Были: вчера мне разносчик самому в руки дал.
- Он при мне дал, - сказал Захар, - я видел, что мелочь давал, а меди
не видал...
"Уж не Тарантьев ли взял? - подумал нерешительно Илья Ильич. - Да нет,
тот бы и мелочь взял".
- Так что ж там есть еще? - спросил он.
- А ничего не было. Вон вчерашней ветчины нет ли, надо у Анисьи
спросить, - сказал Захар. - Принести, что ли?
- Принеси, что есть. Да как это не было?
- Так, не было! - сказал Захар и ушел.
А Илья Ильич медленно и задумчиво прохаживался по кабинету.
- Да, много хлопот, - говорил он тихонько. - Вон хоть бы в плане -
пропасть еще работы!.. А сыр-то ведь оставался, - прибавил он задумчиво, -
съел это Захар, да и говорит, что не было! И куда это запропастились медные
деньги? - говорил он, шаря на столе рукой.
Через четверть часа Захар отворил дверь подносом, который держал в
обеих руках, и, войдя в комнату, хотел ногой притворить дверь, но
промахнулся и ударил по пустому месту: рюмка упала, а вместе с ней еще
пробка с графина и булка.
- Ни шагу без этого! - сказал Илья Ильич. - Ну, хоть подними же, что
уронил; а он еще стоит да любуется!
Захар, с подносом в руках, наклонился было поднять булку, но, присев,
вдруг увидел, что обе руки заняты и поднять нечем.
- Ну-ка, подними! - с насмешкой говорил Илья Ильич. - Что ж ты? За чем
дело стало?