его...
- Не твое дело, Захар. Подь к себе! - строго заметил Обломов.
- Дай мне лист почтовой бумаги, - спросил Штольц, - записку написать.
- Захар, дай бумаги: вон Андрею Иванычу нужно... - сказал Обломов.
- Ведь нет ее! Давеча искали, - отозвался из передней Захар и даже не
пришел в комнату.
- Клочок какой-нибудь дай! - приставал Штольц.
Обломов поискал на столе: и клочка не было.
- Ну, дай хоть визитную карточку.
- Давно их нет у меня, визитных-то карточек, - сказал Обломов.
- Что это с тобой? - с иронией возразил Штольц. - А собираешься дело
делать, план пишешь. Скажи, пожалуйста, ходишь ли ты куда-нибудь, где
бываешь? С кем видишься?
- Да где бываю! Мало где бываю, все дома сижу: вот план-то тревожит
меня, а тут еще квартира... Спасибо, Тарантьев хотел постараться,
приискать...
- Бывает ли кто-нибудь у тебя?
- Бывает... вот Тарантьев, еще Алексеев. Давеча доктор зашел... Пенкин
был, Судьбинский, Волков.
- Я у тебя и книг не вижу, - сказал Штольц.
- Вот книга! - заметил Обломов, указав на лежавшую на столе книгу.
- Что такое? - спросил Штольц, посмотрев книгу. - "Путешествие в
Африку". И страница, на которой ты остановился, заплесневела. Ни газеты не
видать... Читаешь ли ты газеты?
- Нет, печать мелка, портит глаза... и нет надобности: если есть
что-нибудь новое, целый день со всех сторон только и слышишь об этом.
- Помилуй, Илья! - сказал Штольц, обратив на Обломова изумленный
взгляд. - Сам-то ты что ж делаешь? Точно ком теста, свернулся и лежишь.
- Правда, Андрей, как ком, - печально отозвался Обломов.
- Да разве сознание есть оправдание?
- Нет, это только ответ на твои слова; я не оправдываюсь, - со вздохом
заметил Обломов.
- Надо же выйти из этого сна.
- Пробовал прежде, не удалось, а теперь... зачем? Ничто не вызывает,
душа не рвется, ум спит спокойно! - с едва заметною горечью заключил он. -
Полно об этом... Скажи лучше, откуда ты теперь?
- Из Киева. Недели через две поеду за границу. Поезжай и ты...
- Хорошо; пожалуй... - решил Обломов.
- Так садись, пиши просьбу, завтра и подашь...
- Вот уж и завтра! - начал Обломов спохватившись. - Какая у них
торопливость, точно гонит кто-нибудь! Подумаем, поговорим, а там что бог
даст! Вот разве сначала в деревню, а за границу... после...
- Отчего же после? Ведь доктор велел? Ты сбрось с себя прежде жир,
тяжесть тела, тогда отлетит и сон души. Нужна и телесная и душевная
гимнастика.
- Нет, Андрей, все это меня утомит: здоровье-то плохо у меня. Нет, уж
ты лучше оставь меня, поезжай себе один...
Штольц поглядел на лежащего Обломова, Обломов поглядел на него.
Штольц покачал головой, а Обломов вздохнул.
- Тебе, кажется, и жить-то лень? - спросил Штольц.
- А что, ведь и то правда: лень, Андрей.
Андрей ворочал в голове вопрос, чем бы задеть его за живое и где у
него живое, между тем молча разглядывал его и вдруг засмеялся.
- Что это на тебе один чулок нитяный, а другой бумажный? - вдруг
заметил он, показывая на ноги Обломова. - Да и рубашка наизнанку надета?
Обломов поглядел на ноги, потом на рубашку.
- В самом деле, - смутясь, сознался он. - Этот Захар в наказанье мне
послан! Ты не поверишь, как я измучился с ним! Спорит, грубиянит, а дела не
спрашивай!
- Ах, Илья, Илья! - сказал