Читай дальше, Илюша, - вскричала Сашенька.
Всякий день дон Педро Гомец О своем бессилье плачет
Закрываясь епанчою. Настает уж год десятый; Злые мавры
торжествуют; А от войска дона Педра Всего-навсего
осталось Девятнадцать человек...
- Да это галиматья! - вскричал дядя с беспокойством, - ведь это не-
возможное ж дело! Девятнадцать человек от всего войска осталось, когда
прежде был, даже и весьма значительный, корпус! Что ж это, братец, та-
кое?
Но тут Саша не выдержала и залилась самым откровенным и детским сме-
хом; и хоть смешного было вовсе немного, но не было возможности, глядя
на нее, тоже не засмеяться.
- Это, папочка, шуточные стихи, - вскричала она, ужасно радуясь своей
детской затее, - это уж нарочно так, сам сочинитель сочинил, чтоб всем
смешно было, папочка.
- А! шуточные! - вскричал дядя с просиявшим лицом, - комические то
есть! То-то я смотрю ... Именно, именно, шуточные! И пресмешно, чрезвы-
чайно смешно: на молоке всю армию поморил, по обету какому-то! Очень на-
до было давать такие обеты! Очень остроумно - не правда ль, Фома? Это,
видите, маменька, такие комические стихи, которые иногда пишут сочините-
ли, - не правда ли, Сергей, ведь пишут? Чрезвычайно смешно! Ну, ну, Илю-
ша, что ж дальше?
Девятнадцать человек! Их собрал дон Педро Го'мец И
сказал им: "Девятнадцать! Разовьем свои знамена, В
трубы громкие взыграем И, ударивши в литавры, Прочь от
Памбы мы отступим! Хоть мы крепости не взяли, Но
поклясться можем смело Перед совестью и честью, Не
нарушили ни разу Нами данного обета: Целых девять лет
не ели, Ничего не ели ровно, Кроме только молока!
- Экой фофан! чем утешается, - прервал опять дядя, - что девять лет
молоко пил!.. Да какая ж тут добродетель? Лучше бы по целому барану ел,
да людей не морил! Прекрасно, превосходно! Вижу, вижу теперь: это сати-
ра, или... как это там называется, аллегория, что ль? и, может быть, да-
же на какого-нибудь иностранного полководца, - прибавил дядя, обращаясь
ко мне, значительно сдвинув брови и прищуриваясь, - а? как ты думаешь?
Но только, разумеется, невинная, благородная сатира, никого не обижаю-
щая! Прекрасно! прекрасно! и, главное, благородно! Ну, Илюша, продолжай!
Ах вы, шалуньи, шалуньи! - прибавил он, с чувством смотря на Сашу и ук-
радкой на Настеньку, которая краснела и улыбалась.
Ободренные сей речью, Девятнадцать кастильянцев, Все,
качаяся на седлах, В голос слабо закричали: "Санкто Яго
Компостелло! Честь и слава дону Педру! Честь и слава
Льву Кастильи!" А каплан его, Диего, Так сказал себе
сквозь зубы: "Если б я был полководцем, Я б обет дал
есть лишь мясо, Запивая сантуринским!"
- Ну вот! Не то же ли я говорил? - вскричал дядя, чрезвычайно обрадо-
вавшись. - Один только человек во всей армии благоразумный нашелся, да и
тот какой-то каплан! Это кто ж такой, Сергей: капитан ихний, что ли?
- Монах, духовная особа, дядюшка.
- А, да, да! Каплан, капеллан? Знаю, помню! еще в романах Радклиф чи-
тал. Там ведь у них разные ордена, что ли?.. Бенедиктинцы, кажется...
Есть бенедиктинцы-то?..
- Есть, дядюшка.
-Гм!.. Я так и думал. Ну, Илюша, что ж дальше? Прекрасно, превосход-
но!
И, услышав то, дон Педро Произнес со громким смехом:
"Подарить ему барана; Он изрядно подшутил!.."
- Нашел время хохотать! Вот дурак-то! Самому наконец смешно стало!
Барана! Стало бы
Всякий день дон Педро Гомец О своем бессилье плачет
Закрываясь епанчою. Настает уж год десятый; Злые мавры
торжествуют; А от войска дона Педра Всего-навсего
осталось Девятнадцать человек...
- Да это галиматья! - вскричал дядя с беспокойством, - ведь это не-
возможное ж дело! Девятнадцать человек от всего войска осталось, когда
прежде был, даже и весьма значительный, корпус! Что ж это, братец, та-
кое?
Но тут Саша не выдержала и залилась самым откровенным и детским сме-
хом; и хоть смешного было вовсе немного, но не было возможности, глядя
на нее, тоже не засмеяться.
- Это, папочка, шуточные стихи, - вскричала она, ужасно радуясь своей
детской затее, - это уж нарочно так, сам сочинитель сочинил, чтоб всем
смешно было, папочка.
- А! шуточные! - вскричал дядя с просиявшим лицом, - комические то
есть! То-то я смотрю ... Именно, именно, шуточные! И пресмешно, чрезвы-
чайно смешно: на молоке всю армию поморил, по обету какому-то! Очень на-
до было давать такие обеты! Очень остроумно - не правда ль, Фома? Это,
видите, маменька, такие комические стихи, которые иногда пишут сочините-
ли, - не правда ли, Сергей, ведь пишут? Чрезвычайно смешно! Ну, ну, Илю-
ша, что ж дальше?
Девятнадцать человек! Их собрал дон Педро Го'мец И
сказал им: "Девятнадцать! Разовьем свои знамена, В
трубы громкие взыграем И, ударивши в литавры, Прочь от
Памбы мы отступим! Хоть мы крепости не взяли, Но
поклясться можем смело Перед совестью и честью, Не
нарушили ни разу Нами данного обета: Целых девять лет
не ели, Ничего не ели ровно, Кроме только молока!
- Экой фофан! чем утешается, - прервал опять дядя, - что девять лет
молоко пил!.. Да какая ж тут добродетель? Лучше бы по целому барану ел,
да людей не морил! Прекрасно, превосходно! Вижу, вижу теперь: это сати-
ра, или... как это там называется, аллегория, что ль? и, может быть, да-
же на какого-нибудь иностранного полководца, - прибавил дядя, обращаясь
ко мне, значительно сдвинув брови и прищуриваясь, - а? как ты думаешь?
Но только, разумеется, невинная, благородная сатира, никого не обижаю-
щая! Прекрасно! прекрасно! и, главное, благородно! Ну, Илюша, продолжай!
Ах вы, шалуньи, шалуньи! - прибавил он, с чувством смотря на Сашу и ук-
радкой на Настеньку, которая краснела и улыбалась.
Ободренные сей речью, Девятнадцать кастильянцев, Все,
качаяся на седлах, В голос слабо закричали: "Санкто Яго
Компостелло! Честь и слава дону Педру! Честь и слава
Льву Кастильи!" А каплан его, Диего, Так сказал себе
сквозь зубы: "Если б я был полководцем, Я б обет дал
есть лишь мясо, Запивая сантуринским!"
- Ну вот! Не то же ли я говорил? - вскричал дядя, чрезвычайно обрадо-
вавшись. - Один только человек во всей армии благоразумный нашелся, да и
тот какой-то каплан! Это кто ж такой, Сергей: капитан ихний, что ли?
- Монах, духовная особа, дядюшка.
- А, да, да! Каплан, капеллан? Знаю, помню! еще в романах Радклиф чи-
тал. Там ведь у них разные ордена, что ли?.. Бенедиктинцы, кажется...
Есть бенедиктинцы-то?..
- Есть, дядюшка.
-Гм!.. Я так и думал. Ну, Илюша, что ж дальше? Прекрасно, превосход-
но!
И, услышав то, дон Педро Произнес со громким смехом:
"Подарить ему барана; Он изрядно подшутил!.."
- Нашел время хохотать! Вот дурак-то! Самому наконец смешно стало!
Барана! Стало бы