омича. Дядя с беспокойством
посмотрел на него и приметно сконфузился.
- Нет, я, видишь, Фома, все про журналы, - проговорил он с смущением,
желая как-нибудь поправиться. - Ты, брат Фома, совершенно был прав, ког-
да, намедни, внушал, что надо подписываться. Я и сам думаю, что на-
до!Гм... что ж, в самом деле, просвещение распространяют! Не то, какой
же будешь сын отечества, если уж на это не подписаться? не правда ль,
Сергей? Гм!..да!.. вот хоть "Современник".. Но знаешь, Сережа, самые
сильные науки, по-моему, это в том толстом журнале, как бишь его? еще в
желтой обертке...
- "Отечественные записки", папочка.
- Ну да, "Отечественные записки", и превосходное название, Сергей, -
не правда ли? так сказать, все отечество сидит да записывает... Благо-
роднейшая цель! преполезный журнал! и какой толстый! Поди-ка, издай та-
кой дилижанс! А науки такие, что глаза изо лба чуть не выскочат... На-
медни прихожу - лежит книга; взял, из любопытства, развернул да три
страницы разом и отмахал. Просто, брат, рот разинул! И знаешь, обо всем
толкование: что, например, значит метла, лопата, чумичка, ухват? По-мое-
му, метла так метла и есть; ухват так и есть ухват! Нет, брат, подожди!
Ухват-то выходит, по-ученому, не ухват, а эмблема или мифология, что ли,
какая-то, уж не помню что, а только что-то такое вышло... Вот оно как!
До всего дошли!
Не знаю, что именно приготовлялся сделать Фома после этой новой вы-
ходки дяди, но в эту минуту появился Гаврила и, понурив голову, стал у
порога.
Фома Фомич значительно взглянул на него.
- Готово, Гаврила? - спросил он слабым, но решительным голосом.
- Готово-с, - грустно отвечал Гаврила и вздохнул.
- И узелок мой положил на телегу?
- Положил-с.
- Ну, так и я готов! - сказал Фома и медленно приподнялся с кресла.
Дядя в изумлении смотрел на него. Генеральша вскочила с места и с беспо-
койством озиралась кругом.
- Позвольте мне теперь, полковник, - с достоинством начал Фома, -
просить вас оставить на время интересную тему о литературных ухватах; вы
можете продолжать ее без меня. Я же, прощаясь с вами навеки, хотел бы
вам сказать несколько последних слов...
Испуг и изумление оковали всех слушателей.
- Фома! Фома! да что это с тобою? Куда ты сбираешься? - вскричал на-
конец дядя.
- Я сбираюсь покинуть ваш дом, полковник, - проговорил Фома самым
спокойным голосом. - Я решился идти куда глаза глядят и потому нанял на
свои деньги простую, мужичью телегу. На ней теперь лежит мой узелок; он
не велик: несколько любимых книг, две перемены белья - и только! Я бе-
ден, Егор Ильич, но ни за что на свете не возьму теперь вашего золота,
от которого я еще и вчера отказался!..
- Но, ради бога, Фома? что ж это значит? - вскричал дядя, побледнев
как платок.
Генеральша взвизгнула и в отчаянии смотрела на Фому Фомича, протянув
к нему руки. Девица Перепелицына бросилась ее поддерживать. Приживалки
окаменели на своих местах. Господин Бахчеев тяжело поднялся со стула.
- Ну, началась история! - прошептал подле меня Мизинчиков.
В эту минуту послышались отдаленные раскаты грома: начиналась гроза.
IV
ИЗГНАНИЕ
- Вы, кажется, спрашиваете, полковник: "что это значит?" - торжест-
венно проговорил Фома, как бы наслаждаясь всеобщим смущением. - Удивля-
юсь вопросу! Разъясните же мне, с своей стороны, каким образо
посмотрел на него и приметно сконфузился.
- Нет, я, видишь, Фома, все про журналы, - проговорил он с смущением,
желая как-нибудь поправиться. - Ты, брат Фома, совершенно был прав, ког-
да, намедни, внушал, что надо подписываться. Я и сам думаю, что на-
до!Гм... что ж, в самом деле, просвещение распространяют! Не то, какой
же будешь сын отечества, если уж на это не подписаться? не правда ль,
Сергей? Гм!..да!.. вот хоть "Современник".. Но знаешь, Сережа, самые
сильные науки, по-моему, это в том толстом журнале, как бишь его? еще в
желтой обертке...
- "Отечественные записки", папочка.
- Ну да, "Отечественные записки", и превосходное название, Сергей, -
не правда ли? так сказать, все отечество сидит да записывает... Благо-
роднейшая цель! преполезный журнал! и какой толстый! Поди-ка, издай та-
кой дилижанс! А науки такие, что глаза изо лба чуть не выскочат... На-
медни прихожу - лежит книга; взял, из любопытства, развернул да три
страницы разом и отмахал. Просто, брат, рот разинул! И знаешь, обо всем
толкование: что, например, значит метла, лопата, чумичка, ухват? По-мое-
му, метла так метла и есть; ухват так и есть ухват! Нет, брат, подожди!
Ухват-то выходит, по-ученому, не ухват, а эмблема или мифология, что ли,
какая-то, уж не помню что, а только что-то такое вышло... Вот оно как!
До всего дошли!
Не знаю, что именно приготовлялся сделать Фома после этой новой вы-
ходки дяди, но в эту минуту появился Гаврила и, понурив голову, стал у
порога.
Фома Фомич значительно взглянул на него.
- Готово, Гаврила? - спросил он слабым, но решительным голосом.
- Готово-с, - грустно отвечал Гаврила и вздохнул.
- И узелок мой положил на телегу?
- Положил-с.
- Ну, так и я готов! - сказал Фома и медленно приподнялся с кресла.
Дядя в изумлении смотрел на него. Генеральша вскочила с места и с беспо-
койством озиралась кругом.
- Позвольте мне теперь, полковник, - с достоинством начал Фома, -
просить вас оставить на время интересную тему о литературных ухватах; вы
можете продолжать ее без меня. Я же, прощаясь с вами навеки, хотел бы
вам сказать несколько последних слов...
Испуг и изумление оковали всех слушателей.
- Фома! Фома! да что это с тобою? Куда ты сбираешься? - вскричал на-
конец дядя.
- Я сбираюсь покинуть ваш дом, полковник, - проговорил Фома самым
спокойным голосом. - Я решился идти куда глаза глядят и потому нанял на
свои деньги простую, мужичью телегу. На ней теперь лежит мой узелок; он
не велик: несколько любимых книг, две перемены белья - и только! Я бе-
ден, Егор Ильич, но ни за что на свете не возьму теперь вашего золота,
от которого я еще и вчера отказался!..
- Но, ради бога, Фома? что ж это значит? - вскричал дядя, побледнев
как платок.
Генеральша взвизгнула и в отчаянии смотрела на Фому Фомича, протянув
к нему руки. Девица Перепелицына бросилась ее поддерживать. Приживалки
окаменели на своих местах. Господин Бахчеев тяжело поднялся со стула.
- Ну, началась история! - прошептал подле меня Мизинчиков.
В эту минуту послышались отдаленные раскаты грома: начиналась гроза.
IV
ИЗГНАНИЕ
- Вы, кажется, спрашиваете, полковник: "что это значит?" - торжест-
венно проговорил Фома, как бы наслаждаясь всеобщим смущением. - Удивля-
юсь вопросу! Разъясните же мне, с своей стороны, каким образо