ах его был бумажный клетчатый платок, весь засморканный,
которым он обтирал пот со лба и висков. Я заметил, что гувернантка нем-
ного покраснела и быстро взглянула на меня. Мне показалось даже, что в
этом взгляде было что-то гордое и вызывающее.
- Прямо из города, благодетель! прямо оттуда, отец родной! все расс-
кажу, только позвольте сначала честь заявить, - проговорил вошедший ста-
ричок и направился прямо к генеральше, но остановился на полдороге и
снова обратился к дяде:
- Вы уж извольте знать мою главную черту, благодетель: подлец, насто-
ящий подлец! Ведь я, как вхожу, так уж тотчас же главную особу в доме
ищу, к ней первой и стопы направляю, чтоб таким образом, с первого шагу,
милости и протекцию приобрести. Подлец, батюшка, подлец, благодетель!
Позвольте, матушка барыня, ваше превосходительство, платьице ваше поце-
ловать, а то я губами-то ручку вашу, золотую, генеральскую замараю.
Генеральша подала ему руку, к удивлению моему, довольно благосклонно.
- И вам, раскрасавица наша, поклон, - продолжал он, обращаясь к деви-
це Перепелицыной. - Что делать, сударыня-барыня: подлец! еще в тысяча
восемьсот сорок первом году было решено, что подлец, когда из службы ме-
ня исключили, именно тогда, как Валентин Игнатьич Тихонцов в высокобла-
городные попал: асессор дали; его в асессоры, а меня в подлецы. А уж я
так откровенно создан, что во всем признаюсь. Что делать! пробовал чест-
но жить, пробовал, теперь надо попробовать иначе. Александра Егоровна,
яблочко наше наливное, - продолжал он, обходя стол и пробираясь к Са-
шеньке, - позвольте ваше платьице поцеловать; от вас, барышня, яблочком
пахнет и всякими деликатностями. Имениннику наше почтение; лук и стрелу
вам, батюшка, привез, сам целое утро делал; ребятишки мои помогали; вот
ужо и будем спускать. А подрастете, в офицеры поступите, турке голову
срубите. Татьяна Ивановна... ах, да их нет, благодетельницы! а то б и у
них платьице поцеловал. Прасковья Ильинична, матушка наша родная, про-
тесниться-то только к вам не могу, а то б не только ручку, даже и ножку
бы вашу поцеловал - вот как-с! Анфиса Петровна, мое вам всяческое уваже-
ние свидетельствую. Еще сегодня за вас бога молил, благодетельница, на
коленках, со слезами, бога молил и за сыночка вашего тоже, чтоб ниспос-
лал ему всяких чинов и талантов: особенно талантов! Кстати уж и Ивану
Ивановичу Мизинчикову наше всенижайшее. Пошли вам господь все, что сами
себе желаете. Потому что и не разберешь, сударь, чего сами-то вы себе
желаете: молчаливенькие такие-с... Здравствуй, Настя; вся моя мелюзга
тебе кланяется; каждый день о тебе поминают. А вот теперь и хозяину
большой поклон. Из города, ваше высокородие, прямехонько из города. А
это, верно, племянничек ваш, что в ученом факультете воспитывался? Поч-
тение наше всенижайшее, сударь; пожалуйте ручку.
Раздался смех. Понятно было, что старик играл роль какого-то добро-
вольного шута. Приход его развеселил общество. Многие и не поняли его
сарказмов, а он почти всех обошел. Одна гувернантка, которую он, к удив-
лению моему, назвал просто Настей, краснела и хмурилась. Я было отдернул
руку: того только, кажется, и ждал старикашка.
- Да ведь я только пожать ее у вас просил, батюшка, если только поз-
волите, а не поцеловать. А вы уж думали, что поцеловать? Нет, отец род-
ной, покамест еще только пожать. Вы, благодетель, верно меня за барского
шу
которым он обтирал пот со лба и висков. Я заметил, что гувернантка нем-
ного покраснела и быстро взглянула на меня. Мне показалось даже, что в
этом взгляде было что-то гордое и вызывающее.
- Прямо из города, благодетель! прямо оттуда, отец родной! все расс-
кажу, только позвольте сначала честь заявить, - проговорил вошедший ста-
ричок и направился прямо к генеральше, но остановился на полдороге и
снова обратился к дяде:
- Вы уж извольте знать мою главную черту, благодетель: подлец, насто-
ящий подлец! Ведь я, как вхожу, так уж тотчас же главную особу в доме
ищу, к ней первой и стопы направляю, чтоб таким образом, с первого шагу,
милости и протекцию приобрести. Подлец, батюшка, подлец, благодетель!
Позвольте, матушка барыня, ваше превосходительство, платьице ваше поце-
ловать, а то я губами-то ручку вашу, золотую, генеральскую замараю.
Генеральша подала ему руку, к удивлению моему, довольно благосклонно.
- И вам, раскрасавица наша, поклон, - продолжал он, обращаясь к деви-
це Перепелицыной. - Что делать, сударыня-барыня: подлец! еще в тысяча
восемьсот сорок первом году было решено, что подлец, когда из службы ме-
ня исключили, именно тогда, как Валентин Игнатьич Тихонцов в высокобла-
городные попал: асессор дали; его в асессоры, а меня в подлецы. А уж я
так откровенно создан, что во всем признаюсь. Что делать! пробовал чест-
но жить, пробовал, теперь надо попробовать иначе. Александра Егоровна,
яблочко наше наливное, - продолжал он, обходя стол и пробираясь к Са-
шеньке, - позвольте ваше платьице поцеловать; от вас, барышня, яблочком
пахнет и всякими деликатностями. Имениннику наше почтение; лук и стрелу
вам, батюшка, привез, сам целое утро делал; ребятишки мои помогали; вот
ужо и будем спускать. А подрастете, в офицеры поступите, турке голову
срубите. Татьяна Ивановна... ах, да их нет, благодетельницы! а то б и у
них платьице поцеловал. Прасковья Ильинична, матушка наша родная, про-
тесниться-то только к вам не могу, а то б не только ручку, даже и ножку
бы вашу поцеловал - вот как-с! Анфиса Петровна, мое вам всяческое уваже-
ние свидетельствую. Еще сегодня за вас бога молил, благодетельница, на
коленках, со слезами, бога молил и за сыночка вашего тоже, чтоб ниспос-
лал ему всяких чинов и талантов: особенно талантов! Кстати уж и Ивану
Ивановичу Мизинчикову наше всенижайшее. Пошли вам господь все, что сами
себе желаете. Потому что и не разберешь, сударь, чего сами-то вы себе
желаете: молчаливенькие такие-с... Здравствуй, Настя; вся моя мелюзга
тебе кланяется; каждый день о тебе поминают. А вот теперь и хозяину
большой поклон. Из города, ваше высокородие, прямехонько из города. А
это, верно, племянничек ваш, что в ученом факультете воспитывался? Поч-
тение наше всенижайшее, сударь; пожалуйте ручку.
Раздался смех. Понятно было, что старик играл роль какого-то добро-
вольного шута. Приход его развеселил общество. Многие и не поняли его
сарказмов, а он почти всех обошел. Одна гувернантка, которую он, к удив-
лению моему, назвал просто Настей, краснела и хмурилась. Я было отдернул
руку: того только, кажется, и ждал старикашка.
- Да ведь я только пожать ее у вас просил, батюшка, если только поз-
волите, а не поцеловать. А вы уж думали, что поцеловать? Нет, отец род-
ной, покамест еще только пожать. Вы, благодетель, верно меня за барского
шу