раб! халдей! хамлет! осмелился обругать меня!
он, он, обтирка моего сапога! он осмелился назвать меня фурией!
Я выступил вперед с необыкновенною решимостью.
- Признаюсь, что я в этом случае совершенно согласен с мнением Гаври-
лы, - сказал я, смотря Фоме Фомичу прямо в глаза и дрожа от волнения.
Он был так поражен этой выходкой, что в первую минуту, кажется, не
верил ушам своим.
- Это еще что? - вскрикнул он наконец, накидываясь на меня в исступ-
лении и впиваясь в меня своими маленькими, налитыми кровью глазами. - Да
ты кто такой?
- Фома Фомич ... - заговорил было совершенно потерявшийся дядя, - это
Сережа, мой племянник ...
- Ученый! - завопил Фома, - так это он-то ученый? Либерте-эгали-
те-фратерните! Журналь де деба! Нет, брат, врешь! в Саксонии не была!
Здесь не Петербург, не надуешь! Да плевать мне на твой де деба! У тебя
де деба, а по-нашему выходит: "Нет, брат, слаба!" Ученый! Да ты сколько
знаешь, я всемерно столько забыл! вот какой ты ученый!
Если б не удержали его, он, мне кажется, бросился бы на меня с кула-
ками.
- Да он пьян, - проговорил я, с недоумением озираясь кругом.
- Кто? Я? - прикрикнул Фома не своим голосом.
- Да, вы!
- Пьян?
- Пьян.
Этого Фома не мог вынести. Он взвизгнул, как будто его начали резать,
и бросился вон из комнаты. Генеральша хотела, кажется, упасть в обморок,
но рассудила лучше бежать за Фомой Фомичом. За ней побежали и все, а за
всеми дядя. Когда я опомнился и огляделся, то увидел в комнате одного
Ежевикина. Он улыбался и потирал себе руки.
- Про иезуитика-то давеча обещались, - проговорил он вкрадчивым голо-
сом.
- Что? - спросил я, не понимая, в чем дело.
- Про иезуитика давеча рассказать обещались ... анекдотец-с ...
Я выбежал на террасу, а оттуда в сад. Голова моя шла кругом ...
VIII
ОБъЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ
С четверть часа бродил я по саду, раздраженный и крайне недовольный
собой, обдумывая: что мне теперь делать? Солнце садилось. Вдруг, на по-
вороте в одну темную аллею, я встретился лицом к лицу с Настенькой. В
глазах ее были слезы, в руках платок, которым она утирала их.
- Я вас искала, - сказала она.
- А я вас, - отвечал я ей. - Скажите: я в сумасшедшем доме или нет?
- Вовсе не в сумасшедшем доме, - проговорила она обидчиво, пристально
взглянув на меня.
- Но если так, так что ж это делается? Ради самого Христа, подайте
мне какой-нибудь совет! Куда теперь ушел дядя? Можно мне туда идти? Я
очень рад, что вас встретил: может быть, вы меня в чем-нибудь и настави-
те.
- Нет, лучше не ходите. Я сама ушла от них.
- Да где они?
- А кто знает? Может быть, опять в огород побежали, - проговорила она
раздражительно.
- В какой огород?
- Это Фома Фомич на прошлой неделе закричал, что не хочет оставаться
в доме, и вдруг побежал в огород, достал в шалаше заступ и начал гряды
копать. Мы все удивились: не с ума ли сошел? "Вот, говорит, чтоб не поп-
рекнули меня потом, что я даром хлеб ел, буду землю копать и свой хлеб,
что здесь ел, заработаю, а потом и уйду. Вот до чего меня довели!" А
тут-то все плачут и перед ним чуть не на коленях стоят, заступ у него
отнимают; а он-то копает; всю репу только перекопал. Сделали раз поблаж-
ку - вот он, может быть, и теперь повторяет. От него станется.
- И вы... и вы рассказываете это так хладнокровн
он, он, обтирка моего сапога! он осмелился назвать меня фурией!
Я выступил вперед с необыкновенною решимостью.
- Признаюсь, что я в этом случае совершенно согласен с мнением Гаври-
лы, - сказал я, смотря Фоме Фомичу прямо в глаза и дрожа от волнения.
Он был так поражен этой выходкой, что в первую минуту, кажется, не
верил ушам своим.
- Это еще что? - вскрикнул он наконец, накидываясь на меня в исступ-
лении и впиваясь в меня своими маленькими, налитыми кровью глазами. - Да
ты кто такой?
- Фома Фомич ... - заговорил было совершенно потерявшийся дядя, - это
Сережа, мой племянник ...
- Ученый! - завопил Фома, - так это он-то ученый? Либерте-эгали-
те-фратерните! Журналь де деба! Нет, брат, врешь! в Саксонии не была!
Здесь не Петербург, не надуешь! Да плевать мне на твой де деба! У тебя
де деба, а по-нашему выходит: "Нет, брат, слаба!" Ученый! Да ты сколько
знаешь, я всемерно столько забыл! вот какой ты ученый!
Если б не удержали его, он, мне кажется, бросился бы на меня с кула-
ками.
- Да он пьян, - проговорил я, с недоумением озираясь кругом.
- Кто? Я? - прикрикнул Фома не своим голосом.
- Да, вы!
- Пьян?
- Пьян.
Этого Фома не мог вынести. Он взвизгнул, как будто его начали резать,
и бросился вон из комнаты. Генеральша хотела, кажется, упасть в обморок,
но рассудила лучше бежать за Фомой Фомичом. За ней побежали и все, а за
всеми дядя. Когда я опомнился и огляделся, то увидел в комнате одного
Ежевикина. Он улыбался и потирал себе руки.
- Про иезуитика-то давеча обещались, - проговорил он вкрадчивым голо-
сом.
- Что? - спросил я, не понимая, в чем дело.
- Про иезуитика давеча рассказать обещались ... анекдотец-с ...
Я выбежал на террасу, а оттуда в сад. Голова моя шла кругом ...
VIII
ОБъЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ
С четверть часа бродил я по саду, раздраженный и крайне недовольный
собой, обдумывая: что мне теперь делать? Солнце садилось. Вдруг, на по-
вороте в одну темную аллею, я встретился лицом к лицу с Настенькой. В
глазах ее были слезы, в руках платок, которым она утирала их.
- Я вас искала, - сказала она.
- А я вас, - отвечал я ей. - Скажите: я в сумасшедшем доме или нет?
- Вовсе не в сумасшедшем доме, - проговорила она обидчиво, пристально
взглянув на меня.
- Но если так, так что ж это делается? Ради самого Христа, подайте
мне какой-нибудь совет! Куда теперь ушел дядя? Можно мне туда идти? Я
очень рад, что вас встретил: может быть, вы меня в чем-нибудь и настави-
те.
- Нет, лучше не ходите. Я сама ушла от них.
- Да где они?
- А кто знает? Может быть, опять в огород побежали, - проговорила она
раздражительно.
- В какой огород?
- Это Фома Фомич на прошлой неделе закричал, что не хочет оставаться
в доме, и вдруг побежал в огород, достал в шалаше заступ и начал гряды
копать. Мы все удивились: не с ума ли сошел? "Вот, говорит, чтоб не поп-
рекнули меня потом, что я даром хлеб ел, буду землю копать и свой хлеб,
что здесь ел, заработаю, а потом и уйду. Вот до чего меня довели!" А
тут-то все плачут и перед ним чуть не на коленях стоят, заступ у него
отнимают; а он-то копает; всю репу только перекопал. Сделали раз поблаж-
ку - вот он, может быть, и теперь повторяет. От него станется.
- И вы... и вы рассказываете это так хладнокровн