ешили не принимать меня?
- Нет, мой друг, я сказал, что я в стороне... То есть я дал полное
согласие. И будь уверен, мой милый мальчик, что я тебя слишком люблю. Но
Катерина Николаевна слишком, слишком настоятельно потребовала... А, да вот!
В эту минуту вдруг показалась в дверях Катерина Николаевна. Она была
одета как для выезда и, как и прежде это бывало, зашла к отцу поцеловать
его. Увидя меня, она остановилась, смутилась, быстро повернулась и вышла.
- Voilа! - вскричал пораженный и ужасно взволнованный князь.
- Это недоразумение! - вскричал я, - это какая-то одна минута... Я... я
сейчас к вам, князь!
И я выбежал вслед за Катериной Николаевной. Затем все, что последовало,
совершилось так быстро, что я не только не мог сообразиться, но даже и
чуть-чуть приготовиться, как вести себя. Если б я мог приготовиться, я бы,
конечно, вел себя иначе! Но я потерялся как маленький мальчик. Я было
бросился в ее комнаты, но лакей на дороге сказал мне, что Катерина
Николаевна уже вышла и садится в карету. Я бросился сломя голову на парадную
лестницу. Катерина Николаевна сходила вниз, в своей шубе, и рядом с ней шел
или, лучше сказать, вел ее высокий стройный офицер, в форме, без шинели, с
саблей; шинель нес за ним лакей. Это был барон, полковник, лет тридцати
пяти, щеголеватый тип офицера, сухощавый, с немного слишком продолговатым
лицом, с рыжеватыми усами и даже ресницами. Лицо его было хоть и совсем
некрасиво, но с резкой и вызывающей физиономией. Я описываю наскоро, как
заметил в ту минуту. Перед тем же я его никогда не видал. Я бежал за ними по
лестнице без шляпы и без шубы. Катерина Николаевна меня заметила первая и
быстро прошептала ему что-то. Он повернул было голову, но тотчас же кивнул
слуге и швейцару. Слуга шагнул было ко мне у самой уже выходной двери, но я
отвел его рукой и выскочил вслед за ними на крыльцо. Бьоринг усаживал
Катерину Николавну в карету.
- Катерина Николавна! Катерина Николавна! -восклицал я бессмысленно
(как дурак! Как дурак! О, я все припоминаю, я был без шляпы!).
Бьоринг свирепо повернулся было опять к слуге и что-то крикнул ему
громко, одно или два слова, я не разобрал. Я почувствовал, что кто-то
схватил было меня за локоть. В эту минуту карета тронулась; я крикнул было
опять и бросился за каретой. Катерина Николавна, я видел это, выглядывала в
окно кареты и, кажется, была в большом беспокойстве. Но в быстром движении
моем, когда я бросился, я вдруг сильно толкнул, совсем о том не думая,
Бьоринга и, кажется, очень больно наступил ему на ногу. Он слегка вскрикнул,
скрежетнул зубами и, сильною рукою схватив меня за плечо, злобно оттолкнул,
так что я отлетел шага на три. В это мгновение ему подали шинель, он
накинул, сел в сани и из саней еще раз грозно крикнул, указывая на меня
лакеям и швейцару. Тут они меня схватили и удержали: один слуга набросил на
меня шубу, другой подал шляпу, и - я уж не помню, что они тут говорили; они
что-то говорили, а я стоял и их слушал! ничего не понимая. Но вдруг бросил
их и побежал.
III.
Ничего не разбирая и наталкиваясь на народ, добежал я наконец до
квартиры Татьяны Павловны, даже не догадавшись нанять дорогой извозчика.
Бьоринг оттолкнул меня при ней! Конечно, я отдавил ему ногу, и он
инстинктивно оттолкнул меня как человек, которому наступили на мозоль
- Нет, мой друг, я сказал, что я в стороне... То есть я дал полное
согласие. И будь уверен, мой милый мальчик, что я тебя слишком люблю. Но
Катерина Николаевна слишком, слишком настоятельно потребовала... А, да вот!
В эту минуту вдруг показалась в дверях Катерина Николаевна. Она была
одета как для выезда и, как и прежде это бывало, зашла к отцу поцеловать
его. Увидя меня, она остановилась, смутилась, быстро повернулась и вышла.
- Voilа! - вскричал пораженный и ужасно взволнованный князь.
- Это недоразумение! - вскричал я, - это какая-то одна минута... Я... я
сейчас к вам, князь!
И я выбежал вслед за Катериной Николаевной. Затем все, что последовало,
совершилось так быстро, что я не только не мог сообразиться, но даже и
чуть-чуть приготовиться, как вести себя. Если б я мог приготовиться, я бы,
конечно, вел себя иначе! Но я потерялся как маленький мальчик. Я было
бросился в ее комнаты, но лакей на дороге сказал мне, что Катерина
Николаевна уже вышла и садится в карету. Я бросился сломя голову на парадную
лестницу. Катерина Николаевна сходила вниз, в своей шубе, и рядом с ней шел
или, лучше сказать, вел ее высокий стройный офицер, в форме, без шинели, с
саблей; шинель нес за ним лакей. Это был барон, полковник, лет тридцати
пяти, щеголеватый тип офицера, сухощавый, с немного слишком продолговатым
лицом, с рыжеватыми усами и даже ресницами. Лицо его было хоть и совсем
некрасиво, но с резкой и вызывающей физиономией. Я описываю наскоро, как
заметил в ту минуту. Перед тем же я его никогда не видал. Я бежал за ними по
лестнице без шляпы и без шубы. Катерина Николаевна меня заметила первая и
быстро прошептала ему что-то. Он повернул было голову, но тотчас же кивнул
слуге и швейцару. Слуга шагнул было ко мне у самой уже выходной двери, но я
отвел его рукой и выскочил вслед за ними на крыльцо. Бьоринг усаживал
Катерину Николавну в карету.
- Катерина Николавна! Катерина Николавна! -восклицал я бессмысленно
(как дурак! Как дурак! О, я все припоминаю, я был без шляпы!).
Бьоринг свирепо повернулся было опять к слуге и что-то крикнул ему
громко, одно или два слова, я не разобрал. Я почувствовал, что кто-то
схватил было меня за локоть. В эту минуту карета тронулась; я крикнул было
опять и бросился за каретой. Катерина Николавна, я видел это, выглядывала в
окно кареты и, кажется, была в большом беспокойстве. Но в быстром движении
моем, когда я бросился, я вдруг сильно толкнул, совсем о том не думая,
Бьоринга и, кажется, очень больно наступил ему на ногу. Он слегка вскрикнул,
скрежетнул зубами и, сильною рукою схватив меня за плечо, злобно оттолкнул,
так что я отлетел шага на три. В это мгновение ему подали шинель, он
накинул, сел в сани и из саней еще раз грозно крикнул, указывая на меня
лакеям и швейцару. Тут они меня схватили и удержали: один слуга набросил на
меня шубу, другой подал шляпу, и - я уж не помню, что они тут говорили; они
что-то говорили, а я стоял и их слушал! ничего не понимая. Но вдруг бросил
их и побежал.
III.
Ничего не разбирая и наталкиваясь на народ, добежал я наконец до
квартиры Татьяны Павловны, даже не догадавшись нанять дорогой извозчика.
Бьоринг оттолкнул меня при ней! Конечно, я отдавил ему ногу, и он
инстинктивно оттолкнул меня как человек, которому наступили на мозоль