что теперь скандал и огласка почти
неминуемы. Большого скандала, однако же, не произошло, а вышли лишь слухи.
Скрыть выстрела не удалось - это правда; но вся главная история, в главной
сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что
некто В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний, в
исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего
уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал, в припадке безумия, в
себя выстрел. Ничего больше не вышло наружу, и в таком виде известие
проникло темными слухами и в газеты, без собственных имен, с начальными лишь
буквами фамилий. По крайней мере я знаю, что Ламберта, например, совсем не
обеспокоили. Тем не менее Бьоринг, знавший истину, испугался. Вот тут-то,
как нарочно, ему вдруг удалось узнать о происходившем свидании, глаз на
глаз, Катерины Николаевны с влюбленным в нее Версиловым, еще за два дня до
той катастрофы. Это его взорвало, и он, довольно неосторожно, позволил себе
заметить Катерине Николаевне, что после этого его уже не удивляет, что с ней
могут происходить такие фантастические истории. Катерина Николаевна тут же и
отказала ему, без гнева, но и без колебаний. Все предрассудочное мнение ее о
каком-то благоразумии брака с этим человеком исчезло как дым. Может быть,
она уже и давно перед тем его разгадала, а может быть, после испытанного
потрясения, вдруг изменились некоторые ее взгляды и чувства. Но тут я опять
умолкаю. Прибавлю только, что Ламберт исчез в Москву, и я слышал, что там в
чем-то попался. А Тришатова я давно уже, почти с тех самых пор, выпустил из
виду, как ни стараюсь отыскать его след даже и теперь. Он исчез после смерти
своего друга "le grand dadais": тот застрелился.
II.
Я упомянул о смерти старого князя Николая Ивановича. Добрый,
симпатичный старик этот умер скоро после происшествия, впрочем, однако,
целый месяц спустя - умер ночью, в постели, от нервного удара. Я с того
самого дня, который он прожил на моей квартире, не видал его более.
Рассказывали про него, что будто бы он стал в этот месяц несравненно
разумнее, даже суровее, не пугался более, не плакал и даже совсем ни разу не
произнес во все это время ни единого слова об Анне Андреевне. Вся любовь его
обратилась к дочери. Катерина Николаевна как-то раз, за неделю до его
смерти, предложила было ему призвать меня, для развлечения, но он даже
нахмурился: факт этот сообщаю без всяких объяснений. Имение его оказалось в
порядке, и, кроме того, оказался весьма значительный капитал. До трети этого
капитала пришлось, по завещанию старика, разделить бесчисленным его
крестницам; но чрезвычайно странно показалось для всех, что об Анне
Андреевне в завещании этом не упоминалось вовсе: ее имя было пропущено. Но
вот что, однако же, мне известно как достовернейший факт: за несколько лишь
дней до смерти старик, призвав дочь и друзей своих, Пелищева и князя В-го,
велел Катерине Николаевне, в возможном случае близкой кончины его,
непременно выделить из этого капитала Анне Андреевне шестьдесят тысяч
рублей. Высказал он свою полю точно, ясно и кратко, не позволив себе ни
единого восклицания и ни единого пояснения. По смерти его и когда уже
выяснились дела, Катерина Николаевна уведомила Анну Андреевну, через своего
поверенного, о том, что та может получить
неминуемы. Большого скандала, однако же, не произошло, а вышли лишь слухи.
Скрыть выстрела не удалось - это правда; но вся главная история, в главной
сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что
некто В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний, в
исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего
уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал, в припадке безумия, в
себя выстрел. Ничего больше не вышло наружу, и в таком виде известие
проникло темными слухами и в газеты, без собственных имен, с начальными лишь
буквами фамилий. По крайней мере я знаю, что Ламберта, например, совсем не
обеспокоили. Тем не менее Бьоринг, знавший истину, испугался. Вот тут-то,
как нарочно, ему вдруг удалось узнать о происходившем свидании, глаз на
глаз, Катерины Николаевны с влюбленным в нее Версиловым, еще за два дня до
той катастрофы. Это его взорвало, и он, довольно неосторожно, позволил себе
заметить Катерине Николаевне, что после этого его уже не удивляет, что с ней
могут происходить такие фантастические истории. Катерина Николаевна тут же и
отказала ему, без гнева, но и без колебаний. Все предрассудочное мнение ее о
каком-то благоразумии брака с этим человеком исчезло как дым. Может быть,
она уже и давно перед тем его разгадала, а может быть, после испытанного
потрясения, вдруг изменились некоторые ее взгляды и чувства. Но тут я опять
умолкаю. Прибавлю только, что Ламберт исчез в Москву, и я слышал, что там в
чем-то попался. А Тришатова я давно уже, почти с тех самых пор, выпустил из
виду, как ни стараюсь отыскать его след даже и теперь. Он исчез после смерти
своего друга "le grand dadais": тот застрелился.
II.
Я упомянул о смерти старого князя Николая Ивановича. Добрый,
симпатичный старик этот умер скоро после происшествия, впрочем, однако,
целый месяц спустя - умер ночью, в постели, от нервного удара. Я с того
самого дня, который он прожил на моей квартире, не видал его более.
Рассказывали про него, что будто бы он стал в этот месяц несравненно
разумнее, даже суровее, не пугался более, не плакал и даже совсем ни разу не
произнес во все это время ни единого слова об Анне Андреевне. Вся любовь его
обратилась к дочери. Катерина Николаевна как-то раз, за неделю до его
смерти, предложила было ему призвать меня, для развлечения, но он даже
нахмурился: факт этот сообщаю без всяких объяснений. Имение его оказалось в
порядке, и, кроме того, оказался весьма значительный капитал. До трети этого
капитала пришлось, по завещанию старика, разделить бесчисленным его
крестницам; но чрезвычайно странно показалось для всех, что об Анне
Андреевне в завещании этом не упоминалось вовсе: ее имя было пропущено. Но
вот что, однако же, мне известно как достовернейший факт: за несколько лишь
дней до смерти старик, призвав дочь и друзей своих, Пелищева и князя В-го,
велел Катерине Николаевне, в возможном случае близкой кончины его,
непременно выделить из этого капитала Анне Андреевне шестьдесят тысяч
рублей. Высказал он свою полю точно, ясно и кратко, не позволив себе ни
единого восклицания и ни единого пояснения. По смерти его и когда уже
выяснились дела, Катерина Николаевна уведомила Анну Андреевну, через своего
поверенного, о том, что та может получить