что он может
верить в бога?
- Это - очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из
очень гордых людей любят верить в бога, особенно несколько презирающие
людей. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то
потребность - найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться.
Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу.
- Послушайте, это, должно быть, ужасно верно! - вскричал я опять. -
Только я бы желал понять...
- Тут причина ясная: они выбирают бога, чтоб не преклоняться перед
людьми, - разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться
пред богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие -
вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за самую
веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся. Про
господина Версилова я думаю, что в нем есть и чрезвычайно искренние черты
характера. И вообще он меня заинтересовал.
- Васин! - вскричал я, -вы меня радуете! Я не уму вашему удивляюсь, я
удивляюсь тому, как можете вы, человек столь чистый и так безмерно надо мной
стоящий, - как можете вы со мной идти и говорить так просто и вежливо, как
будто ничего не случилось!
Васин улыбнулся.
- Вы уж слишком меня хвалите, а случилось там только то, что вы слишком
любите отвлеченные разговоры. Вы, вероятно, очень долго перед этим молчали.
- Я три года молчал, я три года говорить готовился... Дураком я вам,
разумеется, показаться не мог, потому что вы сами чрезвычайно умны, хотя
глупее меня вести себя невозможно, но подлецом!
- Подлецом?
- Да, несомненно! Скажите, не презираете вы меня втайне за то, что я
сказал, что я незаконнорожденный Версилова... и похвалился, что сын
дворового?
- Вы слишком себя мучите. Если находите, что сказали дурно, то стоит
только не говорить в другой раз; вам еще пятьдесят лет впереди.
- О, я знаю, что мне надо быть очень молчаливым с людьми. Самый подлый
из всех развратов - это вешаться на шею; я сейчас это им сказал, и вот я и
вам вешаюсь! Но ведь есть разница, есть? Если вы поняли эту разницу, если
способны были понять, то я благословлю эту минуту!
Васин опять улыбнулся.
- Приходите ко мне, если захотите, - сказал он. - Я имею теперь работу
и занят, но вы сделаете мне удовольствие. - Я заключил об вас давеча, по
физиономии, что вы излишне тверды и несообщительны.
- Это очень может быть верно. Я знал вашу сестру, Лизавету Макаровну,
прошлого года, в Луге... Крафт остановился и, кажется, вас ждет; ему
поворачивать.
Я крепко пожал руку Васина и добежал до Крафта, который все шел
впереди, пока я говорил с Васиным. Мы молча дошли до его квартиры; я не
хотел еще и не мог говорить с ним. В характере Крафта одною из сильнейших
черт была деликатность.
Глава четвертая
I.
Крафт прежде где-то служил, а вместе с тем и помогал покойному
Андроникову (за вознаграждение от него) в ведении иных частных дел, которыми
тот постоянно занимался сверх своей службы. Для меня важно было уже то, что
Крафту, вследствие особенной близости его с Андрониковым, могло быть многое
известно из того, что так интересовало меня. Но я знал от Марьи Ивановны,
жены Николая Семеновича, у которого я прожил столько лет, когда ходил в
гимназию, - и которая была родной племянницей,
верить в бога?
- Это - очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из
очень гордых людей любят верить в бога, особенно несколько презирающие
людей. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то
потребность - найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться.
Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу.
- Послушайте, это, должно быть, ужасно верно! - вскричал я опять. -
Только я бы желал понять...
- Тут причина ясная: они выбирают бога, чтоб не преклоняться перед
людьми, - разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться
пред богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие -
вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за самую
веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся. Про
господина Версилова я думаю, что в нем есть и чрезвычайно искренние черты
характера. И вообще он меня заинтересовал.
- Васин! - вскричал я, -вы меня радуете! Я не уму вашему удивляюсь, я
удивляюсь тому, как можете вы, человек столь чистый и так безмерно надо мной
стоящий, - как можете вы со мной идти и говорить так просто и вежливо, как
будто ничего не случилось!
Васин улыбнулся.
- Вы уж слишком меня хвалите, а случилось там только то, что вы слишком
любите отвлеченные разговоры. Вы, вероятно, очень долго перед этим молчали.
- Я три года молчал, я три года говорить готовился... Дураком я вам,
разумеется, показаться не мог, потому что вы сами чрезвычайно умны, хотя
глупее меня вести себя невозможно, но подлецом!
- Подлецом?
- Да, несомненно! Скажите, не презираете вы меня втайне за то, что я
сказал, что я незаконнорожденный Версилова... и похвалился, что сын
дворового?
- Вы слишком себя мучите. Если находите, что сказали дурно, то стоит
только не говорить в другой раз; вам еще пятьдесят лет впереди.
- О, я знаю, что мне надо быть очень молчаливым с людьми. Самый подлый
из всех развратов - это вешаться на шею; я сейчас это им сказал, и вот я и
вам вешаюсь! Но ведь есть разница, есть? Если вы поняли эту разницу, если
способны были понять, то я благословлю эту минуту!
Васин опять улыбнулся.
- Приходите ко мне, если захотите, - сказал он. - Я имею теперь работу
и занят, но вы сделаете мне удовольствие. - Я заключил об вас давеча, по
физиономии, что вы излишне тверды и несообщительны.
- Это очень может быть верно. Я знал вашу сестру, Лизавету Макаровну,
прошлого года, в Луге... Крафт остановился и, кажется, вас ждет; ему
поворачивать.
Я крепко пожал руку Васина и добежал до Крафта, который все шел
впереди, пока я говорил с Васиным. Мы молча дошли до его квартиры; я не
хотел еще и не мог говорить с ним. В характере Крафта одною из сильнейших
черт была деликатность.
Глава четвертая
I.
Крафт прежде где-то служил, а вместе с тем и помогал покойному
Андроникову (за вознаграждение от него) в ведении иных частных дел, которыми
тот постоянно занимался сверх своей службы. Для меня важно было уже то, что
Крафту, вследствие особенной близости его с Андрониковым, могло быть многое
известно из того, что так интересовало меня. Но я знал от Марьи Ивановны,
жены Николая Семеновича, у которого я прожил столько лет, когда ходил в
гимназию, - и которая была родной племянницей,