- Что же... подойдите! - позвал митрополит. Но в это время к нему
подошел хозяин и тихо шепнул:
- Ваше высокопреосвященство, - она протестантка.
- А?., ну что же такое, что протестантка: ведь не жидовка же (sic) {Так
(лат.).}.
- Нет, владыка, - протестантка.
- Ну, а протестантка, так поди сюда, дитя, поди, девица, поди: вот так;
господь тебя благослови: во имя отца, и сына, и святого духа.
И он ее благословил, и когда она, видимо сильно растрогавшись, хотела
по нашему примеру поцеловать его руку, он погладил ее по голове и сказал:
- Умница!
Девушка так растрогалась от этой, вероятно, совсем неожиданной ею
ласки, что заплакала и убежала во внутренние покои.
Впоследствии она не раз ходила к митрополиту, получала от него
благословения, образки и книжечки и кончила тем, что перешла в православие
и, говорят, вела в мире чрезвычайно высокую подвижническую жизнь и всегда
горячо любила и уважала Филарета. Но в этот же самый визит его к П. он
показал себя нам и в ином свете; едва он уселся в почетном месте на диване,
как к нему подсоседилась свояченица хозяина, пожилая девица, и пустилась его
"занимать".
Вероятно желая блеснуть своею светскостию, она заговорила с сладкою
улыбкою:
- Как я думаю, вам, ваше высокопреосвященство, скучно здесь после
Петербурга?
Митрополит поглядел на нее и, - бог его знает, связал ли он этот вопрос
с историей своего отбытия из Петербурга, или так просто, - ответил ей:
- Что это такое?.. что мне Петербург?.. - и, отвернувшись, добавил: -
Глупая, - право, глупая.
Тут я заметил всегда после мною слышанную разницу в его интонации: он
то говорил немножко надтреснутым, слабым старческим голосом, как бы с
неудовольствием, и потом мягко пускал добрым стариковским баском.
"Что мне Петербург?" - это было в первой манере, а "глупая" - баском.
Первое это впечатление, которое он на меня произвел, было странное: он
мне показался и очень добрым и грубоватым.
Впоследствии первое все усиливалось, а второе ослабевало.
Потом я помню - раз рабочий-штукатур упал с колокольни на плитяной
помост и расшибся.
Митрополит остановился над ним, посмотрел ему в лицо, вздохнул и
проговорил ласково:
- Эх ты, глупый какой! - благословил его и прошел.
Был в Киеве священник о. Ботвиновский - человек не без обыкновенных
слабостей, но с совершенно необыкновенною добротою. Он, например, сделал раз
такое дело: у казначея Т. недостало что-то около тридцати тысяч рублей, и
ему грозила тюрьма и погибель. Многие богатые люди о нем сожалели, но никто
ничего не делал для его спасения. Тогда Ботвиновский, _никогда до того
времени не знавший Т._, продал все, что имел ценного, заложил дом, бегал без
устали, собирая где что мог, и... выручил несчастную семью.
Владыка, узнав об этом, промолвил:
- Ишь какой хороший!
О. Ботвиновскому за это добро вскоре заплатили самою черною
неблагодарностью и многими доносами, которые дошли до митрополита. Тот
призвал его и спросил: правда ли, что о нем говорят?
- По неосторожности, виноват, владыка, - отвечал Ботвиновский.
- А!.. зачем ты трубку из длинного чубука куришь, а?
- Виноват, владыка.
- Что виноват... тоже по неосторожности! А! Как смеешь! Разве можно
попу из длинного чубука!.. - он на него покричал и будто сурово прогнал,
с
подошел хозяин и тихо шепнул:
- Ваше высокопреосвященство, - она протестантка.
- А?., ну что же такое, что протестантка: ведь не жидовка же (sic) {Так
(лат.).}.
- Нет, владыка, - протестантка.
- Ну, а протестантка, так поди сюда, дитя, поди, девица, поди: вот так;
господь тебя благослови: во имя отца, и сына, и святого духа.
И он ее благословил, и когда она, видимо сильно растрогавшись, хотела
по нашему примеру поцеловать его руку, он погладил ее по голове и сказал:
- Умница!
Девушка так растрогалась от этой, вероятно, совсем неожиданной ею
ласки, что заплакала и убежала во внутренние покои.
Впоследствии она не раз ходила к митрополиту, получала от него
благословения, образки и книжечки и кончила тем, что перешла в православие
и, говорят, вела в мире чрезвычайно высокую подвижническую жизнь и всегда
горячо любила и уважала Филарета. Но в этот же самый визит его к П. он
показал себя нам и в ином свете; едва он уселся в почетном месте на диване,
как к нему подсоседилась свояченица хозяина, пожилая девица, и пустилась его
"занимать".
Вероятно желая блеснуть своею светскостию, она заговорила с сладкою
улыбкою:
- Как я думаю, вам, ваше высокопреосвященство, скучно здесь после
Петербурга?
Митрополит поглядел на нее и, - бог его знает, связал ли он этот вопрос
с историей своего отбытия из Петербурга, или так просто, - ответил ей:
- Что это такое?.. что мне Петербург?.. - и, отвернувшись, добавил: -
Глупая, - право, глупая.
Тут я заметил всегда после мною слышанную разницу в его интонации: он
то говорил немножко надтреснутым, слабым старческим голосом, как бы с
неудовольствием, и потом мягко пускал добрым стариковским баском.
"Что мне Петербург?" - это было в первой манере, а "глупая" - баском.
Первое это впечатление, которое он на меня произвел, было странное: он
мне показался и очень добрым и грубоватым.
Впоследствии первое все усиливалось, а второе ослабевало.
Потом я помню - раз рабочий-штукатур упал с колокольни на плитяной
помост и расшибся.
Митрополит остановился над ним, посмотрел ему в лицо, вздохнул и
проговорил ласково:
- Эх ты, глупый какой! - благословил его и прошел.
Был в Киеве священник о. Ботвиновский - человек не без обыкновенных
слабостей, но с совершенно необыкновенною добротою. Он, например, сделал раз
такое дело: у казначея Т. недостало что-то около тридцати тысяч рублей, и
ему грозила тюрьма и погибель. Многие богатые люди о нем сожалели, но никто
ничего не делал для его спасения. Тогда Ботвиновский, _никогда до того
времени не знавший Т._, продал все, что имел ценного, заложил дом, бегал без
устали, собирая где что мог, и... выручил несчастную семью.
Владыка, узнав об этом, промолвил:
- Ишь какой хороший!
О. Ботвиновскому за это добро вскоре заплатили самою черною
неблагодарностью и многими доносами, которые дошли до митрополита. Тот
призвал его и спросил: правда ли, что о нем говорят?
- По неосторожности, виноват, владыка, - отвечал Ботвиновский.
- А!.. зачем ты трубку из длинного чубука куришь, а?
- Виноват, владыка.
- Что виноват... тоже по неосторожности! А! Как смеешь! Разве можно
попу из длинного чубука!.. - он на него покричал и будто сурово прогнал,
с