чего не понимаю!"
И где было понять ему, что с ней совершилось то, что совершается с
мужчиной в двадцать пять лет при помощи двадцати пяти профессоров,
библиотек, после шатанья по свету, иногда даже с помощью некоторой утраты
нравственного аромата души, свежести мысли и волос, то есть что она
вступила в сферу сознания. Вступление это обошлось ей так дешево и легко.
- Нет, это тяжело, скучно! - заключил он. - Перееду на Выборгскую
сторону, буду заниматься, читать, уеду в Обломовку... один! - прибавил
потом с глубоким унынием. - Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий
идеал жизни!
Он не пошел ни на четвертый, ни на пятый день; не читал, не писал,
отправился было погулять, вышел на пыльную дорогу, дальше надо в гору идти.
"Вот охота тащиться в жар!" - сказал он сам себе, зевнул и воротился,
лег на диван и заснул тяжелым сном, как бывало сыпал в Гороховой улице, в
запыленной комнате, с опущенными шторами.
Сны снились такие смутные. Проснулся - перед ним накрытый стол,
ботвинья, битое мясо. Захар стоит, глядя сонно в окно; в другой комнате
Анисья гремит тарелками.
Он пообедал, сел к окну. Скучно, нелепо, все один!
Опять никуда и ничего не хочется!
- Вот посмотрите, барин, котеночка от соседей принесли; не надо ли? Вы
спрашивали вчера, - сказала Анисья, думая развлечь его, и положила ему
котенка на колени.
Он начал гладить котенка: и с котенком скучно!
- Захар! - сказал он.
- Чего изволите? - вяло отозвался Захар.
- Я, может быть, в город перееду, - сказал Обломов.
- Куда в город? Квартиры нет.
- А на Выборгскую сторону.
- Что ж это будет, с одной дачи на другую станем переезжать? - отвечал
он. - Чего там не видали? Михея Андреича, что ли?
- Да здесь неудобно...
- Это еще перевозиться? Господи! И тут умаялись совсем; да вот еще
двух чашек не доищусь да половой щетки; коли не Михей Андреич увез туда,
так, того и гляди, пропали.
Обломов молчал. Захар ушел и тотчас воротился, таща за собою чемодан и
дорожный мешок.
- А это куда девать? Хоть бы продать, что ли? - сказал он, толкнув
ногой чемодан.
- Что ты, с ума сошел? Я на днях поеду за границу, - с сердцем перебил
Обломов.
- За границу! - вдруг, усмехнувшись, проговорил Захар. - Благо что
поговорили, а то за границу!
- Что ж тебе так странно? Поеду, да и конец... У меня и паспорт готов,
- сказал Обломов.
- А кто там сапоги-то с вас станет снимать? - иронически заметил
Захар. - Девки-то, что ли? Да вы там пропадете без меня!
Он опять усмехнулся, от чего бакенбарды и брови раздались в стороны.
- Ты все глупости говоришь! Вынеси это и ступай! - с досадой отвечал
Обломов.
На другой день, только что Обломов проснулся в десятом часу утра,
Захар, подавая ему чай, сказал, что когда он ходил в булочную, так встретил
барышню.
- Какую барышню? - спросил Обломов.
- Какую? Ильинскую барышню, Ольгу Сергеевну.
- Ну? - нетерпеливо спросил Обломов.
- Ну, кланяться приказали, спрашивали, здоровы ли вы, что делаете.
- Что ж ты сказал?
- Сказал, что здоровы; что, мол, ему делается?.. - отвечал Захар.
- Зачем же ты прибавляешь свои глупые рассуждения? - заметил Обломов.
- "Что ему делается"! Ты почем знаешь, что мне делается? Ну, еще что?
- Спрашивали, где вы обедали вчера.
- Ну?..
- Я сказал, что дом
И где было понять ему, что с ней совершилось то, что совершается с
мужчиной в двадцать пять лет при помощи двадцати пяти профессоров,
библиотек, после шатанья по свету, иногда даже с помощью некоторой утраты
нравственного аромата души, свежести мысли и волос, то есть что она
вступила в сферу сознания. Вступление это обошлось ей так дешево и легко.
- Нет, это тяжело, скучно! - заключил он. - Перееду на Выборгскую
сторону, буду заниматься, читать, уеду в Обломовку... один! - прибавил
потом с глубоким унынием. - Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий
идеал жизни!
Он не пошел ни на четвертый, ни на пятый день; не читал, не писал,
отправился было погулять, вышел на пыльную дорогу, дальше надо в гору идти.
"Вот охота тащиться в жар!" - сказал он сам себе, зевнул и воротился,
лег на диван и заснул тяжелым сном, как бывало сыпал в Гороховой улице, в
запыленной комнате, с опущенными шторами.
Сны снились такие смутные. Проснулся - перед ним накрытый стол,
ботвинья, битое мясо. Захар стоит, глядя сонно в окно; в другой комнате
Анисья гремит тарелками.
Он пообедал, сел к окну. Скучно, нелепо, все один!
Опять никуда и ничего не хочется!
- Вот посмотрите, барин, котеночка от соседей принесли; не надо ли? Вы
спрашивали вчера, - сказала Анисья, думая развлечь его, и положила ему
котенка на колени.
Он начал гладить котенка: и с котенком скучно!
- Захар! - сказал он.
- Чего изволите? - вяло отозвался Захар.
- Я, может быть, в город перееду, - сказал Обломов.
- Куда в город? Квартиры нет.
- А на Выборгскую сторону.
- Что ж это будет, с одной дачи на другую станем переезжать? - отвечал
он. - Чего там не видали? Михея Андреича, что ли?
- Да здесь неудобно...
- Это еще перевозиться? Господи! И тут умаялись совсем; да вот еще
двух чашек не доищусь да половой щетки; коли не Михей Андреич увез туда,
так, того и гляди, пропали.
Обломов молчал. Захар ушел и тотчас воротился, таща за собою чемодан и
дорожный мешок.
- А это куда девать? Хоть бы продать, что ли? - сказал он, толкнув
ногой чемодан.
- Что ты, с ума сошел? Я на днях поеду за границу, - с сердцем перебил
Обломов.
- За границу! - вдруг, усмехнувшись, проговорил Захар. - Благо что
поговорили, а то за границу!
- Что ж тебе так странно? Поеду, да и конец... У меня и паспорт готов,
- сказал Обломов.
- А кто там сапоги-то с вас станет снимать? - иронически заметил
Захар. - Девки-то, что ли? Да вы там пропадете без меня!
Он опять усмехнулся, от чего бакенбарды и брови раздались в стороны.
- Ты все глупости говоришь! Вынеси это и ступай! - с досадой отвечал
Обломов.
На другой день, только что Обломов проснулся в десятом часу утра,
Захар, подавая ему чай, сказал, что когда он ходил в булочную, так встретил
барышню.
- Какую барышню? - спросил Обломов.
- Какую? Ильинскую барышню, Ольгу Сергеевну.
- Ну? - нетерпеливо спросил Обломов.
- Ну, кланяться приказали, спрашивали, здоровы ли вы, что делаете.
- Что ж ты сказал?
- Сказал, что здоровы; что, мол, ему делается?.. - отвечал Захар.
- Зачем же ты прибавляешь свои глупые рассуждения? - заметил Обломов.
- "Что ему делается"! Ты почем знаешь, что мне делается? Ну, еще что?
- Спрашивали, где вы обедали вчера.
- Ну?..
- Я сказал, что дом