ег, чем потом жить?..
"Подожду еще; авось письмо придет завтра или послезавтра". И он
принимался рассчитывать, когда должно прийти в деревню его письмо, сколько
времени может промедлить сосед и какой срок понадобится для присылки
ответа.
"В эти три, много четыре дня должно прийти; подожду ехать к Ольге", -
решил он, тем более что она едва ли знает, что мосты наведены...
- Катя, навели мосты? - проснувшись в то же утро, спросила Ольга у
своей горничной.
И этот вопрос повторялся каждый день. Обломов не подозревал этого.
- Не знаю, барышня; нынче не видала ни кучера, ни дворника, а Никита
не знает.
- Ты никогда не знаешь, что мне нужно! - с неудовольствием сказала
Ольга, лежа в постели и рассматривая цепочку на шее.
- Я сейчас узнаю, барышня. Я не смела отойти, думала, что вы
проснетесь, а то бы давно сбегала. - И Катя исчезла из комнаты.
А Ольга отодвинула ящик столика и достала последнюю записку Обломова.
"Болен, бедный, - заботливо думала она, - он там один, скучает... Ах, боже
мой, скоро ли..."
Она не окончила мысли, а раскрасневшаяся Катя влетела в комнату.
- Наведены, наведены сегодня в ночь! - радостно сказала она и приняла
быстро вскочившую с постели барышню на руки, накинула на нее блузу и
пододвинула крошечные туфли. Ольга проворно отворила ящик, вынула что-то
оттуда и опустила в руку Кате, а Катя поцеловала у ней руку. Все это -
прыжок с постели, опущенная монета в руку Кати и поцелуй барышниной руки -
случилось в одну и ту же минуту. "Ах, завтра воскресенье: как это кстати!
Он придет!" - подумала Ольга и живо оделась, наскоро напилась чаю и поехала
с теткой в магазин.
- Поедемте, ma tante, завтра в Смольный, к обедне, - просила она.
Тетка прищурилась немного, подумала, потом сказала:
- Пожалуй; только какая даль, ma chere! Что это тебе вздумалось зимой!
А Ольге вздумалось только потому, что Обломов указал ей эту церковь с
реки, и ей захотелось помолиться в ней... о нем, чтоб он был здоров, чтоб
любил ее, чтоб был счастлив ею, чтоб... эта нерешительность, неизвестность
скорее кончилась... Бедная Ольга!
Настало и воскресенье. Ольга как-то искусно умела весь обед устроить
по вкусу Обломова.
Она надела белое платье, скрыла под кружевами подаренный им браслет,
причесалась, как он любит; накануне велела настроить фортепьяно и утром
попробовала спеть Casta diva. И голос так звучен, как не был с дачи. Потом
стала ждать.
Барон застал ее в этом ожидании и сказал, что она опять похорошела,
как летом, но что немного похудела.
- Отсутствие деревенского воздуха и маленький беспорядок в образе
жизни заметно подействовали на вас, - сказал он. - Вам, милая Ольга
Сергевна, нужен воздух полей и деревня.
Он несколько раз поцеловал ей руку, так что крашеные усы оставили даже
маленькое пятнышко на пальцах.
- Да, деревня, - отвечала она задумчиво, но не ему, а так кому-то, на
воздух.
- А propos о деревне, - прибавил он. - В будущем месяце дело ваше
кончится, и в апреле вы можете ехать в свое имение. Оно невелико, но
местоположение - чудо! Вы будете довольны. Какой дом! Сад! Там есть один
павильон, на горе: вы его полюбите. Вид на реку... вы не помните, вы пяти
лет были, когда папа' выехал оттуда и увез вас.
- Ах, как я буду рада! - сказала она и задумалась.
"Теперь уж решено, - думала она, - мы поедем туда, но он узнает об
этом не прежд
"Подожду еще; авось письмо придет завтра или послезавтра". И он
принимался рассчитывать, когда должно прийти в деревню его письмо, сколько
времени может промедлить сосед и какой срок понадобится для присылки
ответа.
"В эти три, много четыре дня должно прийти; подожду ехать к Ольге", -
решил он, тем более что она едва ли знает, что мосты наведены...
- Катя, навели мосты? - проснувшись в то же утро, спросила Ольга у
своей горничной.
И этот вопрос повторялся каждый день. Обломов не подозревал этого.
- Не знаю, барышня; нынче не видала ни кучера, ни дворника, а Никита
не знает.
- Ты никогда не знаешь, что мне нужно! - с неудовольствием сказала
Ольга, лежа в постели и рассматривая цепочку на шее.
- Я сейчас узнаю, барышня. Я не смела отойти, думала, что вы
проснетесь, а то бы давно сбегала. - И Катя исчезла из комнаты.
А Ольга отодвинула ящик столика и достала последнюю записку Обломова.
"Болен, бедный, - заботливо думала она, - он там один, скучает... Ах, боже
мой, скоро ли..."
Она не окончила мысли, а раскрасневшаяся Катя влетела в комнату.
- Наведены, наведены сегодня в ночь! - радостно сказала она и приняла
быстро вскочившую с постели барышню на руки, накинула на нее блузу и
пододвинула крошечные туфли. Ольга проворно отворила ящик, вынула что-то
оттуда и опустила в руку Кате, а Катя поцеловала у ней руку. Все это -
прыжок с постели, опущенная монета в руку Кати и поцелуй барышниной руки -
случилось в одну и ту же минуту. "Ах, завтра воскресенье: как это кстати!
Он придет!" - подумала Ольга и живо оделась, наскоро напилась чаю и поехала
с теткой в магазин.
- Поедемте, ma tante, завтра в Смольный, к обедне, - просила она.
Тетка прищурилась немного, подумала, потом сказала:
- Пожалуй; только какая даль, ma chere! Что это тебе вздумалось зимой!
А Ольге вздумалось только потому, что Обломов указал ей эту церковь с
реки, и ей захотелось помолиться в ней... о нем, чтоб он был здоров, чтоб
любил ее, чтоб был счастлив ею, чтоб... эта нерешительность, неизвестность
скорее кончилась... Бедная Ольга!
Настало и воскресенье. Ольга как-то искусно умела весь обед устроить
по вкусу Обломова.
Она надела белое платье, скрыла под кружевами подаренный им браслет,
причесалась, как он любит; накануне велела настроить фортепьяно и утром
попробовала спеть Casta diva. И голос так звучен, как не был с дачи. Потом
стала ждать.
Барон застал ее в этом ожидании и сказал, что она опять похорошела,
как летом, но что немного похудела.
- Отсутствие деревенского воздуха и маленький беспорядок в образе
жизни заметно подействовали на вас, - сказал он. - Вам, милая Ольга
Сергевна, нужен воздух полей и деревня.
Он несколько раз поцеловал ей руку, так что крашеные усы оставили даже
маленькое пятнышко на пальцах.
- Да, деревня, - отвечала она задумчиво, но не ему, а так кому-то, на
воздух.
- А propos о деревне, - прибавил он. - В будущем месяце дело ваше
кончится, и в апреле вы можете ехать в свое имение. Оно невелико, но
местоположение - чудо! Вы будете довольны. Какой дом! Сад! Там есть один
павильон, на горе: вы его полюбите. Вид на реку... вы не помните, вы пяти
лет были, когда папа' выехал оттуда и увез вас.
- Ах, как я буду рада! - сказала она и задумалась.
"Теперь уж решено, - думала она, - мы поедем туда, но он узнает об
этом не прежд