енщина, естественная, как сама жизнь!
- Какая, в самом деле, здесь гадость! - говорил он оглядываясь. - И
этот ангел спустился в болото, освятил его своим присутствием!
Он с любовью смотрел на стул, где она сидела, и вдруг глаза его
заблистали: на полу, около стула, он увидел крошечную перчатку.
- Залог! Ее рука: это предзнаменование! О!.. - простонал он страстно,
прижимая перчатку к губам.
Хозяйка выглянула из двери с предложением посмотреть полотно: принесли
продавать, так не понадобится ли?
Но он сухо поблагодарил ее, не подумал взглянуть на локти и извинился,
что очень занят. Потом углубился в воспоминания лета, перебрал все
подробности, вспомнил о всяком дереве, кусте, скамье, о каждом сказанном
слове, и нашел все это милее, нежели как было в то время, когда он
наслаждался этим.
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково заговаривал с
Анисьей, шутил, что у нее нет детей, и обещал крестить, лишь только родится
ребенок. С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу
домой, чтоб не мешала жильцу "заниматься".
Остальной день поубавил сумасшествия. Ольга была весела, пела, и потом
еще пели в опере, потом он пил у них чай, и за чаем шел такой задушевный,
искренний разговор между ним, теткой, бароном и Ольгой, что Обломов
чувствовал себя совершенно членом этого маленького семейства. Полно жить
одиноко: есть у него теперь угол; он крепко намотал свою жизнь; есть у него
свет и тепло - как хорошо жить с этим!
Ночью он спал мало: все дочитывал присланные Ольгой книги и прочитал
полтора тома.
"Завтра письмо должно прийти из деревни", - думал он, и сердце у него
билось... билось... Наконец-то!
VIII
На другой день Захар, убирая, комнату, нашел на письменном столе
маленькую перчатку, долго разглядывал ее, усмехнулся, потом подал Обломову.
- Должно быть, Ильинская барышня забыла, - сказал он.
- Дьявол! - грянул Илья Ильич, вырывая у него перчатку из рук. -
Врешь! Какая Ильинская барышня! Это портниха приезжала из магазина рубашки
примерять. Как ты смеешь выдумывать!
- Что за дьявол? Что я выдумываю? Вон, уж на хозяйской половине
говорят.
- Что говорят? - спросил Обломов.
- Да что, слышь, Ильинская барышня с девушкой была...
- Боже мой! - с ужасом произнес Обломов. - А почем они знают Ильинскую
барышню? Ты же или Анисья разболтали...
Вдруг Анисья высунулась до половины из дверей передней.
- Как тебе не грех, Захар Трофимыч, пустяки молоть? Не слушайте его,
батюшка, - сказала она, - никто и не говорил и не знает, Христом богом...
- Ну, ну, ну! - захрипел на нее Захар, замахиваясь локтем в грудь. -
Туда же суешься, где тебя не спрашивают.
Анисья скрылась. Обломов погрозил обоими кулаками Захару, потом быстро
отворил дверь на хозяйскую половину, Агафья Матвеевна сидела на полу и
перебирала рухлядь в старом сундуке; около нее лежали груды тряпок, ваты,
старых платьев, пуговиц и отрезков мехов.
- Послушайте, - ласково, но с волнением заговорил Обломов, - мои люди
болтают разный вздор; вы, ради бога, не верьте им.
- Я ничего не слыхала, - сказала хозяйка. - Что они болтают?
- Насчет вчерашнего визита, - продолжал Обломов, - они говорят, будто
приезжала какая-то барышня...
- Что нам за дело, кто к жильцам ездит? - сказала хозяйка.
- Да нет, вы, пожалуйста, не верьт
- Какая, в самом деле, здесь гадость! - говорил он оглядываясь. - И
этот ангел спустился в болото, освятил его своим присутствием!
Он с любовью смотрел на стул, где она сидела, и вдруг глаза его
заблистали: на полу, около стула, он увидел крошечную перчатку.
- Залог! Ее рука: это предзнаменование! О!.. - простонал он страстно,
прижимая перчатку к губам.
Хозяйка выглянула из двери с предложением посмотреть полотно: принесли
продавать, так не понадобится ли?
Но он сухо поблагодарил ее, не подумал взглянуть на локти и извинился,
что очень занят. Потом углубился в воспоминания лета, перебрал все
подробности, вспомнил о всяком дереве, кусте, скамье, о каждом сказанном
слове, и нашел все это милее, нежели как было в то время, когда он
наслаждался этим.
Он решительно перестал владеть собой, пел, ласково заговаривал с
Анисьей, шутил, что у нее нет детей, и обещал крестить, лишь только родится
ребенок. С Машей поднял такую возню, что хозяйка выглянула и прогнала Машу
домой, чтоб не мешала жильцу "заниматься".
Остальной день поубавил сумасшествия. Ольга была весела, пела, и потом
еще пели в опере, потом он пил у них чай, и за чаем шел такой задушевный,
искренний разговор между ним, теткой, бароном и Ольгой, что Обломов
чувствовал себя совершенно членом этого маленького семейства. Полно жить
одиноко: есть у него теперь угол; он крепко намотал свою жизнь; есть у него
свет и тепло - как хорошо жить с этим!
Ночью он спал мало: все дочитывал присланные Ольгой книги и прочитал
полтора тома.
"Завтра письмо должно прийти из деревни", - думал он, и сердце у него
билось... билось... Наконец-то!
VIII
На другой день Захар, убирая, комнату, нашел на письменном столе
маленькую перчатку, долго разглядывал ее, усмехнулся, потом подал Обломову.
- Должно быть, Ильинская барышня забыла, - сказал он.
- Дьявол! - грянул Илья Ильич, вырывая у него перчатку из рук. -
Врешь! Какая Ильинская барышня! Это портниха приезжала из магазина рубашки
примерять. Как ты смеешь выдумывать!
- Что за дьявол? Что я выдумываю? Вон, уж на хозяйской половине
говорят.
- Что говорят? - спросил Обломов.
- Да что, слышь, Ильинская барышня с девушкой была...
- Боже мой! - с ужасом произнес Обломов. - А почем они знают Ильинскую
барышню? Ты же или Анисья разболтали...
Вдруг Анисья высунулась до половины из дверей передней.
- Как тебе не грех, Захар Трофимыч, пустяки молоть? Не слушайте его,
батюшка, - сказала она, - никто и не говорил и не знает, Христом богом...
- Ну, ну, ну! - захрипел на нее Захар, замахиваясь локтем в грудь. -
Туда же суешься, где тебя не спрашивают.
Анисья скрылась. Обломов погрозил обоими кулаками Захару, потом быстро
отворил дверь на хозяйскую половину, Агафья Матвеевна сидела на полу и
перебирала рухлядь в старом сундуке; около нее лежали груды тряпок, ваты,
старых платьев, пуговиц и отрезков мехов.
- Послушайте, - ласково, но с волнением заговорил Обломов, - мои люди
болтают разный вздор; вы, ради бога, не верьте им.
- Я ничего не слыхала, - сказала хозяйка. - Что они болтают?
- Насчет вчерашнего визита, - продолжал Обломов, - они говорят, будто
приезжала какая-то барышня...
- Что нам за дело, кто к жильцам ездит? - сказала хозяйка.
- Да нет, вы, пожалуйста, не верьт