ко холод у сердца и слабость в
руках и ногах.
Чего ж надеялся Обломов? Он думал, что в письме сказано будет
определительно, сколько он получит дохода и, разумеется, как можно больше -
тысяч, например, шесть, семь; что дом еще хорош, так что по нужде в нем
можно жить, пока будет строиться новый; что, наконец, поверенный пришлет
тысячи три, четыре, - словом, что в письме он прочтет тот же смех, игру
жизни и любовь, что читал в записках Ольги.
Он уже не ходил на четверть от полу по комнате, не шутил с Анисьей, не
волновался надеждами на счастье: их надо было отодвинуть на три месяца; да
нет! В три месяца он только разберет дела, узнает свое имение, а свадьба...
- О свадьбе ближе года и думать нельзя, - боязливо сказал он: - да,
да, через год, не прежде! Ему еще надо дописать свой план, надо порешить с
архитектором, потом... потом... - Он вздохнул.
"Занять!" - блеснуло у него в голове, но он оттолкнул эту мысль.
"Как можно! А как не отдашь в срок? Если дела пойдут плохо, тогда
подадут ко взысканию, и имя Обломова, до сих пор чистое,
неприкосновенное..." Боже сохрани! Тогда прощай его спокойствие,
гордость... нет, нет! Другие займут да потом и мечутся, работают, не спят,
точно демона впустят в себя. Да, долг - это демон, бес, которого ничем не
изгонишь, кроме денег!
Есть такие молодцы, что весь век живут на чужой счет, наберут,
нахватают справа, слева, да и в ус не дуют! Как они могут покойно уснуть,
как обедают - непонятно! Долг! последствия его - или неисходный труд, как
каторжного, или бесчестие.
Заложить деревню? Разве это не тот же долг, только неумолимый,
неотсрочимый? Плати каждый год - пожалуй, на прожиток не останется.
Еще на год отодвинулось счастье! Обломов застонал болезненно и
повалился было на постель, но вдруг опомнился и встал. А что говорила
Ольга? Как взывала к нему, как к мужчине, доверилась его силам? Она ждет,
как он пойдет вперед и дойдет до той высоты, где протянет ей руку и поведет
за собой, покажет ее путь! Да, да! Но с чего начать?
Он подумал, подумал, потом вдруг ударил себя по лбу и пошел на
хозяйскую половину.
- Ваш братец дома? - спросил он хозяйку.
- Дома, да спать легли.
- Так завтра попросите его ко мне, - сказал Обломов, - мне нужно
видеться с ним.
IX
Братец опять тем же порядком вошли в комнату, так же осторожно сели на
стул, подобрали руки в рукава и ждали, что скажет Илья Ильич.
- Я получил очень неприятное письмо из деревни, в ответ на посланную
доверенность - помните? - сказал Обломов. - Вот потрудитесь прочесть.
Иван Матвеевич взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а
письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он положил письмо на стол, а
руки спрятал за спину.
- Как вы полагаете, что теперь делать? - спросил Обломов.
- Они советуют вам ехать туда, - сказал Иван Матвеевич. - Что же-с:
тысячу двести верст не бог знает что! Через неделю установится дорога, вот
и съездили бы.
- Я отвык совсем ездить; с непривычки, да еще зимой, признаюсь, мне бы
трудно было, не хотелось бы... Притом же в деревне одному очень скучно.
- А у вас много оброчных? - спросил Иван Матвеевич.
- Да... не знаю: давно не был в деревне.
- Надо знать-с: без этого как же-с? нельзя справок навести, сколько
доходу получите.
- Да, надо бы, - повторил Обломов, - и сосед тоже пишет,
руках и ногах.
Чего ж надеялся Обломов? Он думал, что в письме сказано будет
определительно, сколько он получит дохода и, разумеется, как можно больше -
тысяч, например, шесть, семь; что дом еще хорош, так что по нужде в нем
можно жить, пока будет строиться новый; что, наконец, поверенный пришлет
тысячи три, четыре, - словом, что в письме он прочтет тот же смех, игру
жизни и любовь, что читал в записках Ольги.
Он уже не ходил на четверть от полу по комнате, не шутил с Анисьей, не
волновался надеждами на счастье: их надо было отодвинуть на три месяца; да
нет! В три месяца он только разберет дела, узнает свое имение, а свадьба...
- О свадьбе ближе года и думать нельзя, - боязливо сказал он: - да,
да, через год, не прежде! Ему еще надо дописать свой план, надо порешить с
архитектором, потом... потом... - Он вздохнул.
"Занять!" - блеснуло у него в голове, но он оттолкнул эту мысль.
"Как можно! А как не отдашь в срок? Если дела пойдут плохо, тогда
подадут ко взысканию, и имя Обломова, до сих пор чистое,
неприкосновенное..." Боже сохрани! Тогда прощай его спокойствие,
гордость... нет, нет! Другие займут да потом и мечутся, работают, не спят,
точно демона впустят в себя. Да, долг - это демон, бес, которого ничем не
изгонишь, кроме денег!
Есть такие молодцы, что весь век живут на чужой счет, наберут,
нахватают справа, слева, да и в ус не дуют! Как они могут покойно уснуть,
как обедают - непонятно! Долг! последствия его - или неисходный труд, как
каторжного, или бесчестие.
Заложить деревню? Разве это не тот же долг, только неумолимый,
неотсрочимый? Плати каждый год - пожалуй, на прожиток не останется.
Еще на год отодвинулось счастье! Обломов застонал болезненно и
повалился было на постель, но вдруг опомнился и встал. А что говорила
Ольга? Как взывала к нему, как к мужчине, доверилась его силам? Она ждет,
как он пойдет вперед и дойдет до той высоты, где протянет ей руку и поведет
за собой, покажет ее путь! Да, да! Но с чего начать?
Он подумал, подумал, потом вдруг ударил себя по лбу и пошел на
хозяйскую половину.
- Ваш братец дома? - спросил он хозяйку.
- Дома, да спать легли.
- Так завтра попросите его ко мне, - сказал Обломов, - мне нужно
видеться с ним.
IX
Братец опять тем же порядком вошли в комнату, так же осторожно сели на
стул, подобрали руки в рукава и ждали, что скажет Илья Ильич.
- Я получил очень неприятное письмо из деревни, в ответ на посланную
доверенность - помните? - сказал Обломов. - Вот потрудитесь прочесть.
Иван Матвеевич взял письмо и привычными глазами бегал по строкам, а
письмо слегка дрожало в его пальцах. Прочитав, он положил письмо на стол, а
руки спрятал за спину.
- Как вы полагаете, что теперь делать? - спросил Обломов.
- Они советуют вам ехать туда, - сказал Иван Матвеевич. - Что же-с:
тысячу двести верст не бог знает что! Через неделю установится дорога, вот
и съездили бы.
- Я отвык совсем ездить; с непривычки, да еще зимой, признаюсь, мне бы
трудно было, не хотелось бы... Притом же в деревне одному очень скучно.
- А у вас много оброчных? - спросил Иван Матвеевич.
- Да... не знаю: давно не был в деревне.
- Надо знать-с: без этого как же-с? нельзя справок навести, сколько
доходу получите.
- Да, надо бы, - повторил Обломов, - и сосед тоже пишет,