и сконфузит его.
Он благополучно дошел, уткнув,бороду в поднос и обняв его крепко, до
самой постели и только располагал поставить чашки на стол подле кровати и
разбудить барина - глядь, постель не измята, барина нет!
Он встрепенулся, и чашка полетела на пол, за ней сахарница. Он стал
ловить вещи на воздухе и качал подносом, другие летели. Он успел удержать
на подносе только ложечку.
- Что это за напасть такая? - говорил он, глядя, как Анисья подбирала
куски сахару, черепки чашки, хлеб. - Где же барин?
А барин сидит в кресле, и лица на нем нет. Захар посмотрел на него с
разинутым ртом.
- Вы зачем это, Илья Ильич, всю ночь просидели в кресле, не ложились?
- спросил он.
Обломов медленно обернул к нему голову, рассеянно посмотрел на Захара,
на разлитый кофе, на разбросанный по ковру сахар.
- А ты зачем чашку-то разбил? - сказал он, потом подошел к окну.
Снег валил хлопьями и густо устилал землю.
- Снег, снег, снег! - твердил он бессмысленно, глядя на снег, густым
слоем покрывший забор, плетень и гряды на огороде. - Все засыпал! - шепнул
потом отчаянно, лег в постель и заснул свинцовым, безотрадным сном.
Уж было за полдень, когда его разбудил скрип двери с хозяйской
половины; из двери просунулась обнаженная рука с тарелкой; на тарелке
дымился пирог.
- Сегодня воскресенье, - говорил ласково голос, - пирог пекли; не
угодно ли закусить?
Но он не отвечал ничего: у него была горячка.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I
Год прошел со времени болезни Ильи Ильича. Много перемен принес этот
год в разных местах мира: там взволновал край, а там успокоил; там
закатилось какое-нибудь светило мира, там засияло другое; там мир усвоил
себе новую тайну бытия, а там рушились в прах жилища и поколения. Где
падала старая жизнь, там, как молодая зелень, пробивалась новая...
И на Выборгской стороне, в доме вдовы Пшеницыной, хотя дни и ночи
текут мирно, не внося буйных и внезапных перемен в однообразную жизнь, хотя
четыре времени года повторили свои отправления, как в прошедшем году, но
жизнь все-таки не останавливалась, все менялась в своих явлениях, но
менялась с такою медленною постепенностью, с какою происходят геологические
видоизменения нашей планеты: там потихоньку осыпается гора, здесь целые
века море наносит ил или отступает от берега и образует приращение почвы.
Илья Ильич выздоровел. Поверенный Затертый отправился в деревню и
прислал вырученные за хлеб деньги сполна и был из них удовлетворен
прогонами, суточными деньгами и вознаграждением за труд.
Что касается оброка, то Затертый писал, что денег этих собрать нельзя,
что мужики частью разорились, частью ушли по разным местам и где находятся
- неизвестно, и что он собирает на месте деятельные справки.
О дороге, о мостах писал он, что время терпит, что мужики охотнее
предпочитают переваливаться через гору и через овраг до торгового села, чем
работать над устройством новой дороги и мостов.
Словом, сведения и деньги получены удовлетворительные, и Илья Ильич не
встретил крайней надобности ехать сам и был с этой стороны успокоен до
будущего года.
Поверенный распорядился и насчет постройки дома: определив, вместе с
губернским архитектором, количество нужных материалов, он оставил старосте
приказ с открытием весны возить лес и велел построить сарай для кирпича,
так что Облом
Он благополучно дошел, уткнув,бороду в поднос и обняв его крепко, до
самой постели и только располагал поставить чашки на стол подле кровати и
разбудить барина - глядь, постель не измята, барина нет!
Он встрепенулся, и чашка полетела на пол, за ней сахарница. Он стал
ловить вещи на воздухе и качал подносом, другие летели. Он успел удержать
на подносе только ложечку.
- Что это за напасть такая? - говорил он, глядя, как Анисья подбирала
куски сахару, черепки чашки, хлеб. - Где же барин?
А барин сидит в кресле, и лица на нем нет. Захар посмотрел на него с
разинутым ртом.
- Вы зачем это, Илья Ильич, всю ночь просидели в кресле, не ложились?
- спросил он.
Обломов медленно обернул к нему голову, рассеянно посмотрел на Захара,
на разлитый кофе, на разбросанный по ковру сахар.
- А ты зачем чашку-то разбил? - сказал он, потом подошел к окну.
Снег валил хлопьями и густо устилал землю.
- Снег, снег, снег! - твердил он бессмысленно, глядя на снег, густым
слоем покрывший забор, плетень и гряды на огороде. - Все засыпал! - шепнул
потом отчаянно, лег в постель и заснул свинцовым, безотрадным сном.
Уж было за полдень, когда его разбудил скрип двери с хозяйской
половины; из двери просунулась обнаженная рука с тарелкой; на тарелке
дымился пирог.
- Сегодня воскресенье, - говорил ласково голос, - пирог пекли; не
угодно ли закусить?
Но он не отвечал ничего: у него была горячка.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I
Год прошел со времени болезни Ильи Ильича. Много перемен принес этот
год в разных местах мира: там взволновал край, а там успокоил; там
закатилось какое-нибудь светило мира, там засияло другое; там мир усвоил
себе новую тайну бытия, а там рушились в прах жилища и поколения. Где
падала старая жизнь, там, как молодая зелень, пробивалась новая...
И на Выборгской стороне, в доме вдовы Пшеницыной, хотя дни и ночи
текут мирно, не внося буйных и внезапных перемен в однообразную жизнь, хотя
четыре времени года повторили свои отправления, как в прошедшем году, но
жизнь все-таки не останавливалась, все менялась в своих явлениях, но
менялась с такою медленною постепенностью, с какою происходят геологические
видоизменения нашей планеты: там потихоньку осыпается гора, здесь целые
века море наносит ил или отступает от берега и образует приращение почвы.
Илья Ильич выздоровел. Поверенный Затертый отправился в деревню и
прислал вырученные за хлеб деньги сполна и был из них удовлетворен
прогонами, суточными деньгами и вознаграждением за труд.
Что касается оброка, то Затертый писал, что денег этих собрать нельзя,
что мужики частью разорились, частью ушли по разным местам и где находятся
- неизвестно, и что он собирает на месте деятельные справки.
О дороге, о мостах писал он, что время терпит, что мужики охотнее
предпочитают переваливаться через гору и через овраг до торгового села, чем
работать над устройством новой дороги и мостов.
Словом, сведения и деньги получены удовлетворительные, и Илья Ильич не
встретил крайней надобности ехать сам и был с этой стороны успокоен до
будущего года.
Поверенный распорядился и насчет постройки дома: определив, вместе с
губернским архитектором, количество нужных материалов, он оставил старосте
приказ с открытием весны возить лес и велел построить сарай для кирпича,
так что Облом