йчас пройдет. Мы, в то время,
когда еще настоящая служба была... это когда еще вас на свете не было, -
все, бывало, так делали.
Этого и других ему подобных стариков легкомысленная молодежь часто
дразнила и выводила из терпения, причем нередко дело от шуток доходило и до
драк.
Пора относительно еще весьма недавняя, но уже совсем почти невероятная.
Так и в этот раз, заслышав шум, я полагал, что мои молодцы раздразнили
кого-нибудь из титулярных советников и произошла обыкновенная свалка,
которая должна сейчас же разрешиться дружным хохотом. Но дело выходило не
так: я слышал, что вся моя орава куда-то отхлынула и канцелярия как будто
сразу опустела.
Я встал и вышел посмотреть, что случилось. Зала действительно была
пуста, свечи горели на не занятых никем столах и только в одном углу
неподвижно, как мумия, сидел старейший из моих титулярных советников -
Нестор киевских канцелярий, - Платон Иванович Долинский, имевший
владимирский крест за тридцатипятилетнюю службу.
Этот наш Нестор был огромный, сухой, давно весь как лунь поседевший
престарелый хохол, державший себя очень неприступно и важно.
Он обыкновенно никогда без крайней надобности не поднимался с своего
места и не разговаривал, а если разговаривал, то ругался, и непременно
по-хохлацки.
Завидев меня, он медленно взглянул сверх своих медных очков и сейчас
же, сердито задвигав челюстями, начал меня пробирать:
- Що же, хиба вы не бачыте, що тут роблять: они уси побигли дывиться на
скаженого жидюгу. Це же вам стыдно: який же вы старшый? Идыть бо гоните их,
подлецов, назад до праци.
- Какой же, спрашиваю, там взялся сумасшедший?
- А чертяка его видае, звиткиля вин взявся! Ось вон там, гдесь на
сходах крутиться.
Я взял с одного из столов свечу и пошел к выходу на лестницу.
Здесь, на просторной, очень тускло освещенной террасе были все мои
чиновники. Густо столпившись сплошною массою, они наседали на плечи друг
другу и смотрели в средину образованного ими круга, откуда чей-то
задыхающийся отчаянный голос вопил скверным жидовским языком:
- Ай-вай! спустите мене, спустите... Уй, ай, ай-вай" спустите! Ай,
спустите, бо часу нема, бо он вже... там у лавру... - утик... Ай, гашпадин
митрополит, гашпадин митрополит... ай-вай, гашпадин митрополит, когда ж, ви
же стар чоловик... ай-вай, когда же ви у бога вируете... ай... што же это
такой бу-у-дет!.. Ай, спустить мене, ай... ай!
- Куда тебя, парха, пустить! - остепенял его знакомый голос солдата
Алексеева.
- Туда... гвальт... я не знаю куда... кто в бога вируе... спустите...
бо я несчастливый, бидный жидок... що вам мине тримать... що мине мучить...
я вже замучин... спустите ради бога.
- Да куда тебя, лешего, пустить: куда ты пойдешь, куда просишься?
- Ай, только спустите... я пиду... ей-богу, пиду... бо я не знаю, куда
пиду... бо мине треба до сам гашпадин митрополит...
- Да разве здесь, жид ты этакой, сидит господин митрополит! -
резонировал сторож.
- Ах... кеды ж... кеды ж я не знаю, где сидит гашпадин митрополит, где
к ему стукать... Ай, мне же его треба, мне его гвальт треба! - отчаянно
картавил и отчаянно Силен еврей.
- Мало чего тебе треба: как тебя, парха, и пустят до митрополита.
Жид еще лише завыл.
- Ай, мине нада митрополит... мине... мине не пустят
когда еще настоящая служба была... это когда еще вас на свете не было, -
все, бывало, так делали.
Этого и других ему подобных стариков легкомысленная молодежь часто
дразнила и выводила из терпения, причем нередко дело от шуток доходило и до
драк.
Пора относительно еще весьма недавняя, но уже совсем почти невероятная.
Так и в этот раз, заслышав шум, я полагал, что мои молодцы раздразнили
кого-нибудь из титулярных советников и произошла обыкновенная свалка,
которая должна сейчас же разрешиться дружным хохотом. Но дело выходило не
так: я слышал, что вся моя орава куда-то отхлынула и канцелярия как будто
сразу опустела.
Я встал и вышел посмотреть, что случилось. Зала действительно была
пуста, свечи горели на не занятых никем столах и только в одном углу
неподвижно, как мумия, сидел старейший из моих титулярных советников -
Нестор киевских канцелярий, - Платон Иванович Долинский, имевший
владимирский крест за тридцатипятилетнюю службу.
Этот наш Нестор был огромный, сухой, давно весь как лунь поседевший
престарелый хохол, державший себя очень неприступно и важно.
Он обыкновенно никогда без крайней надобности не поднимался с своего
места и не разговаривал, а если разговаривал, то ругался, и непременно
по-хохлацки.
Завидев меня, он медленно взглянул сверх своих медных очков и сейчас
же, сердито задвигав челюстями, начал меня пробирать:
- Що же, хиба вы не бачыте, що тут роблять: они уси побигли дывиться на
скаженого жидюгу. Це же вам стыдно: який же вы старшый? Идыть бо гоните их,
подлецов, назад до праци.
- Какой же, спрашиваю, там взялся сумасшедший?
- А чертяка его видае, звиткиля вин взявся! Ось вон там, гдесь на
сходах крутиться.
Я взял с одного из столов свечу и пошел к выходу на лестницу.
Здесь, на просторной, очень тускло освещенной террасе были все мои
чиновники. Густо столпившись сплошною массою, они наседали на плечи друг
другу и смотрели в средину образованного ими круга, откуда чей-то
задыхающийся отчаянный голос вопил скверным жидовским языком:
- Ай-вай! спустите мене, спустите... Уй, ай, ай-вай" спустите! Ай,
спустите, бо часу нема, бо он вже... там у лавру... - утик... Ай, гашпадин
митрополит, гашпадин митрополит... ай-вай, гашпадин митрополит, когда ж, ви
же стар чоловик... ай-вай, когда же ви у бога вируете... ай... што же это
такой бу-у-дет!.. Ай, спустить мене, ай... ай!
- Куда тебя, парха, пустить! - остепенял его знакомый голос солдата
Алексеева.
- Туда... гвальт... я не знаю куда... кто в бога вируе... спустите...
бо я несчастливый, бидный жидок... що вам мине тримать... що мине мучить...
я вже замучин... спустите ради бога.
- Да куда тебя, лешего, пустить: куда ты пойдешь, куда просишься?
- Ай, только спустите... я пиду... ей-богу, пиду... бо я не знаю, куда
пиду... бо мине треба до сам гашпадин митрополит...
- Да разве здесь, жид ты этакой, сидит господин митрополит! -
резонировал сторож.
- Ах... кеды ж... кеды ж я не знаю, где сидит гашпадин митрополит, где
к ему стукать... Ай, мне же его треба, мне его гвальт треба! - отчаянно
картавил и отчаянно Силен еврей.
- Мало чего тебе треба: как тебя, парха, и пустят до митрополита.
Жид еще лише завыл.
- Ай, мине нада митрополит... мине... мине не пустят