Река бежит весело, шаля и играя; она то разольется в широкий пруд, то
стремится быстрой нитью, или присмиреет, будто задумавшись, и чуть-чуть
ползет по камешкам, выпуская из себя по сторонам резвые ручьи, под журчанье
которых сладко дремлется.
Весь уголок верст на пятнадцать или на двадцать вокруг представлял ряд
живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей. Песчаные и отлогие берега
светлой речки, подбирающийся с холма к воде мелкий кустарник, искривленный
овраг с ручьем на дне и березовая роща - все как будто было нарочно
прибрано одно к одному и мастерски нарисовано.
Измученное волнениями или вовсе незнакомое с ними сердце так и
просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому неведомым
счастьем. Все сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и
незаметную, сну подобную смерть.
Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг.
По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с
холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет крестьянин полушубок,
выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется
солнцем, с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую
вверх дном телегу то за одну, то за другую оглоблю или осмотрит и ударит
ногой праздно лежащую вод навесом соху, готовясь к обычным трудам.
Не возвращаются внезапные вьюги весной, не засыпают полей и не ломают
снегом деревьев.
Зима, как неприступная, холодная красавица, выдерживает свой характер
вплоть до узаконенной поры тепла; не дразнит неожиданными оттепелями и не
гнет в три дуги неслыханными морозами; все идет обычным, предписанным
природой общим порядком.
В ноябре начинается снег и мороз, который к крещенью усиливается до
того, что крестьянин, выйдя на минуту из избы, воротится непременно с инеем
на бороде; а в феврале чуткий нос уж чувствует в воздухе мягкое веянье
близкой весны.
Но лето, лето особенно упоительно в том краю. Там надо искать свежего
сухого воздуха, напоенного - не лимоном и не лавром, а просто запахом
полыни, сосны и черемухи; там искать ясных дней, слегка жгучих, но не
палящих лучей солнца и почти в течение трех месяцев безоблачного неба.
Как пойдут ясные дни, то и длятся недели три-четыре; и вечер тепел
там, и ночь душна. Звезды так приветливо, так дружески мигают с небес.
Дождь ли пойдет - какой благотворный летний дождь! Хлынет бойко,
обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно
обрадованного человека; а только перестанет - солнце уже опять с ясной
улыбкой любви осматривает и сушит поля и пригорки: и вся страна опять
улыбается счастьем в ответ солнцу.
Радостно приветствует дождь крестьянин: "Дождичек вымочит, солнышко
высушит!" - говорит он, подставляя с наслаждением под теплый ливень лицо,
плечи и спину.
Грозы не страшны, а только благотворны там: бывают постоянно в одно и
то же установленное время, не забывая почти никогда ильина дня, как будто
для того, чтоб поддержать известное предание в народе. И число и сила
ударов, кажется, всякий год одни и те же, точно как будто из казны
отпускалась на год на весь край известная мера электричества.
Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю.
В газетах ни разу никому не случилось прочесть чего-нибудь подобного
об этом благословенном богом уголке. И никогда бы ничего и не было
напечатано, и не слыхали бы про этот край, если б только крестьянская
стремится быстрой нитью, или присмиреет, будто задумавшись, и чуть-чуть
ползет по камешкам, выпуская из себя по сторонам резвые ручьи, под журчанье
которых сладко дремлется.
Весь уголок верст на пятнадцать или на двадцать вокруг представлял ряд
живописных этюдов, веселых, улыбающихся пейзажей. Песчаные и отлогие берега
светлой речки, подбирающийся с холма к воде мелкий кустарник, искривленный
овраг с ручьем на дне и березовая роща - все как будто было нарочно
прибрано одно к одному и мастерски нарисовано.
Измученное волнениями или вовсе незнакомое с ними сердце так и
просится спрятаться в этот забытый всеми уголок и жить никому неведомым
счастьем. Все сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и
незаметную, сну подобную смерть.
Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг.
По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с
холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет крестьянин полушубок,
выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется
солнцем, с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую
вверх дном телегу то за одну, то за другую оглоблю или осмотрит и ударит
ногой праздно лежащую вод навесом соху, готовясь к обычным трудам.
Не возвращаются внезапные вьюги весной, не засыпают полей и не ломают
снегом деревьев.
Зима, как неприступная, холодная красавица, выдерживает свой характер
вплоть до узаконенной поры тепла; не дразнит неожиданными оттепелями и не
гнет в три дуги неслыханными морозами; все идет обычным, предписанным
природой общим порядком.
В ноябре начинается снег и мороз, который к крещенью усиливается до
того, что крестьянин, выйдя на минуту из избы, воротится непременно с инеем
на бороде; а в феврале чуткий нос уж чувствует в воздухе мягкое веянье
близкой весны.
Но лето, лето особенно упоительно в том краю. Там надо искать свежего
сухого воздуха, напоенного - не лимоном и не лавром, а просто запахом
полыни, сосны и черемухи; там искать ясных дней, слегка жгучих, но не
палящих лучей солнца и почти в течение трех месяцев безоблачного неба.
Как пойдут ясные дни, то и длятся недели три-четыре; и вечер тепел
там, и ночь душна. Звезды так приветливо, так дружески мигают с небес.
Дождь ли пойдет - какой благотворный летний дождь! Хлынет бойко,
обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно
обрадованного человека; а только перестанет - солнце уже опять с ясной
улыбкой любви осматривает и сушит поля и пригорки: и вся страна опять
улыбается счастьем в ответ солнцу.
Радостно приветствует дождь крестьянин: "Дождичек вымочит, солнышко
высушит!" - говорит он, подставляя с наслаждением под теплый ливень лицо,
плечи и спину.
Грозы не страшны, а только благотворны там: бывают постоянно в одно и
то же установленное время, не забывая почти никогда ильина дня, как будто
для того, чтоб поддержать известное предание в народе. И число и сила
ударов, кажется, всякий год одни и те же, точно как будто из казны
отпускалась на год на весь край известная мера электричества.
Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю.
В газетах ни разу никому не случилось прочесть чего-нибудь подобного
об этом благословенном богом уголке. И никогда бы ничего и не было
напечатано, и не слыхали бы про этот край, если б только крестьянская